Не говорите с луной
Шрифт:
— Теперь дело за нами. Давай уйдём отсюда. Я, пока горела ракета, приметил в метрах пятидесяти пару хороших валунов, где можно укрыться. Слишком долго мы тут сидели, чтобы прикормить гадов.
Они неторопливо, стараясь не шуметь, дошли до намеченного места. Шевалье медленно и тихо откинул сошки на пулемёте и занял позицию. Александр перешёл на противоположную сторону дороги. Оставалось ждать. Если против них выступили не глупцы, от этой позиции толк будет один — их обойдут по склону горы и попытаются напасть на угнанный караван. Лёжа в засаде, Александр то и дело замирал, стараясь расслышать в шуме ветра, как скатываются камни вверху по склону, но было тихо. По–прежнему шумел ветер с дождём. В
Один за другим прозвучали два взрыва. Короткая яркая вспышка озарила то место, где они были недавно. Тут же ударили долгие автоматные очереди. Их преследователи, видимо, рассчитывали под прикрытием темноты подкрасться, забросать гранатами врага и добить из автоматов кинжальным огнём. Классическая схема зачистки. Александр отчётливо видел вспышки с трёх автоматных стволов. Выждав несколько секунд, он стал на колено, и, вскинув автомат, выпустил гранату. Она ушла, с капроновым звуком, как волан для бадминтона от ракетки. Разрыв его гранаты оказался ярче. Стрелял он, не целясь, намереваясь лишь напугать, раскидать в панике преследователей, но граната взорвалась почти в том месте, где чуть раньше играли вспышки выстрелов. Вместе со звуком взрыва донёсся чей–то истошный… смех. Это было так неожиданно и неестественно, что Александр отшатнулся и упал на зад, выронив оружие. Тут же справа, из валунов ударила длинная пулемётная очередь. Когда она смолкла, странный хохот продолжался, но постепенно перешёл в захлёбывающийся болью крик. Так кричать мог только смертельно раненый человек.
Подхватив оружие, он подбежал к Шевалье.
— Вставай! Пошли.
Евгений встал.
— Ты кого–то ухлопал.
— Потом будем разбираться. Пошли.
Первые тридцать метров они бежали, держась обочины. Затем остановились и тихо перешли на противоположную сторону.
— Нам бы всё–таки держаться колеи, — шёпотом посоветовал Шевалье. — Под колёса могут положить противотанковые мины, а на обочину — противопехотные или натыкают растяжек.
Совет был, наверное, хорошим, но идти в середине дороги было всё равно неуютно. Если откроется стрельба, можно было не успеть добежать до спасительной обочины и поймать пулю на ходу. Но они продолжали вдоль дороги, каждый по своей обочине. В сравнении с кишлаком, дорога здесь была менее разбитой, поэтому идти удавалось практически без шума, не спотыкаясь и не оступаясь. Всё остальные неосторожные звуки сносил ветер, заворачивая в свой упругий, беспрестанный гул.
Метров через сто они снова заняли позиции. Потянулось пробитое ветром ожидание. Разболелась голова. Наверняка, от напряжения в глазах, старающихся рассмотреть хотя бы какую–то приметную тень, движение или силуэт. Минут через десять, когда холод земли уже стал добираться неприятной ломотой до суставов в теле, где–то сверху по
Противотанковые мины расчитаны на вес гораздо больший, чем человеческий, и если на них наступает пехотинец, не срабатывают.
склону, на дороге покатились камни, затем ещё и ещё. Там явно кто–то шёл, но в темноте плохо видел тропу, оступался и шумел. Шевалье медленно встал из своего укрытия, поставив пулемёт сошками на камень. Повернувшись к Александру, он указал двумя пальцами на свои глаза, затем показал на склон горы, за противоположной обочиной дороги. Так, жестами, он давал понять, чтобы офицер не отвлекался и следил за другим склоном, чтобы их не обошли снизу.
Где–то внизу шумел ручей. Стараясь хоть что–нибудь разглядеть, Александр стал медленно выползать из придорожной канавы на склон. Сначала он подумал, что ему показалось, когда зашевелились два больших камня в каких–то двадцати метрах от него. Он замер, изо всех сил стараясь просверлить взглядом
Когда удалось в темноте снова определить движение двух теней, автомат в руках Александра выпустил длинную очередь в их направлении, опустошая «рожок» до конца. Оружие смолкло, Саша, лихорадочно, трясущимися руками, снял гранату с разгрузки и кинул её в том же направлении, в котором недавно вёл стрельбу. До взрыва он успел добежать до позиции, где укрылся Савченко.
Они плотнее вжались в каменистую землю, пережидая, пока опадут небольшие камни, выброшенные вверх взрывом гранаты.
–
Надо отходить, — сказал Александр.
–
Ты кого–то видел?
— Мне так показалось. — Лучше перебдеть, чем не добдеть, — вывел резюме Шевалье. — Пошли. Ты первый. Перезарядись. Я прикрою.
Прежде чем начать движение Александр привстал на колено и стал осматриваться, прислушиваться, стараясь одновременно вложить в карман разгрузки пустой автоматный рожок. Руки дрожали от напряжения и втолкнуть одной рукой рожок в карман не получалось. Шевалье протянул руку и забрал пустую ёмкость.
— Пустую тару бросай. Оставь только два–три. — И подтолкнул. — Давай, старлей, ходу! Пробежав по краю дороги метров пятьдесят, Александр остановил
ся. Он успел перезарядить автомат и подствольник. Через минуту мимо него пробежал Савченко, хрипло бросив на ходу.
— Прикрой! Я дальше.
Так, перебежками, они двигались минут пять, затем заняли позицию у больших камней, огромных валунов, отвалившихся от горы ещё в незапамятные времена. В этом месте дорога выбиралась из неглубокой балки, огибала камни и снова ныряла вниз. Теперь они были далеко от ручья, и шум воды был мягким, позволяя прислушиваться. Позиция была хорошей. Тыл прикрывали огромные, метров в пять высотой, валуны.
— Здесь теплее, — сказал Евгений, выкладывая перед пулемётом бру
ствер из больших камней. Камни прикрывали их от ветра, поэтому казалось, что тепло.
— Ты ничего не слышал, — спросил его Александр, имея ввиду, что более опытный боец мог расслышать работу двигателя БТР, который мог идти к ним на выручку — Сазонов наверняка слышал стрельбу и разрывы гранат.
— Нет, — сухо ответил сверхсрочник. — Темно, как у негра в ж…е. И тихо, как на том свете.
— Как ты думаешь, далеко отошли наши?
— Если мы их не догнали до этих пор — должны быть уже в объятиях Сазонова. Александр зло выматерился.
— Ты чего? — спросил его Савченко.
— Рации не работают, мать их…
— Лунатику спасибо скажешь.
— Не надо было их мочить.
— Эта херня и от пары брызг загибается и от пыли — только дунь. «Оки — Токи», — Шевалье процедил длинный плевок сквозь зубы, и неожиданно дал из пулемёта длинную очередь. Рваные лоскуты близкой вспышки ослепили Левченко. Уронив голову на локоть он со злостью прошипел: