Не говорите с луной
Шрифт:
Когда вертолёт доставил его и ефрейтора Залобова на площадку на территории бригады, они, разбитые трёхчасовой тряской на броне и во время полёта едва могли передвигаться самостоятельно. Благо, что их сразу втолкнули в «санитарку», которую вызвали пилоты вертолёта, не в силах больше смотреть на муки своих пассажиров. Фельдшер «скорой» сразу же сделал им по уколу промедола, не обращая никакого внимания на возражения офицера.
В санитарном батальоне им быстро сделали снимки на рентгеновском аппарате и через час они были уже на операционных столах. Александр мало, что помнил из всего,
Последующие пару дней он также плохо помнил. Стало немного легче, и он просто спал, восстанавливая силы после пережитых потрясений и травм. На самом деле всё было не так плохо, как казалось с самого начала. Как объяснил лечащий врач, безжалостно выдравший практически весь «фасад» зубов, перелома не было. Были «сильный ушиб, гематома и воспаление, возникшее на фоне гипотермии 68 и общей слабости по причине психического и физического перенапряжения 69». Одним словом — всё обошлось, правда, через три недели нудного валяния на госпитальной койке и довольно болезненных процедур. Ефрейтора Залобова выписали раньше, но он не вернулся на заставу, и после санитарного батальона Александр никогда его больше не видел.
После выписки из санбата он сразу направился в штаб бригады. Недалеко от КПП ему повезло встретить командира бригады Донца и начальника штаба Степанова. По всему было видно, что отцы–командиры были рады видеть его.
68 Гипотермия — переохлаждение.
69 В те времена медицина предпочитала не использовать термин «стресс».
— Разрешите доложить, товарищ полковник, — отчеканив шаг и отдав «честь», обратился Левченко к командиру бригады. Говорить приходилось тихо и осторожно, так как сделанные по заказу в Душанбе зубные протезы были далеко не лучшего качества, и норовили в самый неудобный момент вывалиться изо рта. Но без них было куда хуже.
Старшие офицеры стояли возле УАЗ-а, — скорее всего, командирского, в окружении незнакомых Александру офицеров, в чинах от майора до подполковника.
Козырнув в ответ, полковник произнёс, обращаясь к окружающим:
— Товарищи офицеры, рекомендую вам старшего лейтенанта Левченко. Того самого Левченко, который пришёл на роту Кадаева. Как вам известно, Левченко отличился в свой первый день. Поздравляю, товарищ старший лейтенант. Я внимательно ознакомился с рапортами и высоко ценю ваши способности. Насколько я знаю, вы представлены к награде, — он посмотрел на начальника штаба.
— Так точно, Виталий Евгеньевич, — поспешил подтвердить подполковник Степанов. — Со дня на день ожидаем подписанные наградные листы.
— Так что — поздравляю, Александр Николаевич, — сказал комбриг, протягивая руку для рукопожатия.
— Служу народу России!
Александра обступили и наперебой стали поздравлять, и он, отвечая на рукопожатия, смущённый, снова обратился к командиру бригады:
— Товарищ полковник!
— Да, я вас слушаю, старший лейтенант. Есть просьбы? Если хотите небольшой отпуск — это не проблема. Думаю, что дней десять для поправки здоровья будут для вас нелишними. Поедете
— Никак нет… Извините. Я хотел сказать «спасибо». Готов немедленно приступить к своим обязанностям на границе. Но…
— Похвально. Я не буду препятствовать, если…
Александр достал сложенные вчетверо несколько листов бумаги.
— Здесь рапорт об обстоятельствах того ночного выхода… рейда.
— Рапорт?! — изумился комбриг и бросил цепкий и короткий взгляд на своего начальника штаба.
— Так точно, товарищ полковник, рапорт. Я подробно изложил действия моего отряда и обстоятельства гибели сержанта Савченко, — продолжил Александр.
Лицо командира стало серьёзным. Он нахмурился.
— Ну–ка, интересно. — Донец с видимым раздражением выхватил из руки старшего лейтенанта бумаги, раскрыл их, зачем–то встряхнул и стал читать. Делал он это бегло, быстро пробегая глазами по аккуратным строчкам, грубо переворачивая, сминая прочитанные страницы. — Да, это интересно, — пробасил он, закончив чтение.
— Я старался не упустить ни одной детали, — добавил Александр.
— Да, я заметил, — задумчиво промямлил полковник, складывая бумаги, затем небрежно, зажав меж пальцами, указательным и средним, протянул их Степанову. — Я думаю, что это будет интересно прочитать Андрею Ивановичу.
Он повернулся к начальнику штаба, который с заметной растерянностью, нервно отглаживал края бумажных листов.
— Андрей Иванович, вы закончите с… этим вопросом. Вечером доложите. Извините, товарищи офицеры, я должен ехать.
Он сел в УАЗ и с такой силой хлопнул дверцей, что это выдало немалую степень раздражения, которая овладела ним. Машина тотчас сорвалась с места, сигналя, чтобы открыли въездные ворота на КПП.
Офицеры тоже разошлись. Степанов подошёл к Левченко, но не стал ничего говорить, а медленно и аккуратно сложил листы с рапортом в нагрудный карман формы. Александр всё это время стоял затаив дыхание. Он не понимал, что произошло, но то, что именно он стал причиной раздражения командира бригады — было очевидно.
— Вот что, Александр Николаевич, — с медленным, тяжёлым выдохом, произнёс подполковник Степанов. — Идём–ка, дорогой, в штаб. Надо кое–что обсудить.
Он пошёл первым. Саша пошёл вслед за ним, со злостью катая во рту слетевший протез.
Начальник штаба читал рапорт более внимательно, чем его командир. Дочитав, он разгладил рукой листы бумаги, лежащие перед ним на столе, вздохнул, достал из кармана пачку сигарет, закурил, затем кинул пачку на край стола, ближе к Александру.
— Покури, Александр Николаевич…
По всему было видно, что подполковник находился в смятении. Он с силой смял в пепельнице недокуренную сигарету и взял в руки рапорт, начав читать его с самого начала.
— М-да, — задумчиво протянул он, завершив чтение. — Толково и об
стоятельно — ничего не скажешь. Все бы так! Он встал с места и прошёлся по кабинету. Саша также встал.
— Мы поступим следующим образом, — начал Степанов, подходя к шкафу, где на полках, плотно друг к другу, стояли папки с документами. Он достал одну из них. — Ты без лишних вопросов делаешь следующее… Сядь для начала.