Не хочу в рюкзак
Шрифт:
Славка вымученно согласился, и они ушли. А Маша все танцевала, танцевала, не чувствуя в ногах усталости, и ей казалось, что весь мир кружится вокруг нее и любуется, как она прекрасно танцует.
Потом Измаил пошел ее провожать.
По дороге они молчали, пока их не застиг дождь. Тогда они побежали, перепрыгивая через лужи, влетели в парадное чьего-то дома. В парадном тихо, темно. Они засмеялись.
В доме напротив горел свет. На втором этаже кто-то жег невысокую свечу. Она казалась добрым свидетелем.
— Ты в
— Родилась в нем.
— Это надолго?
— Да.
— Даже если?.. — Голос Измаила дрогнул — он значил больше, чем слова.
Маше стало вдруг жарко.
— Даже «если»! — Она хотела сказать твердо, но прозвучало неуверенно.
Свеча в доме напротив таяла, стала походить на теплую капельку. Но кто-то там, на втором этаже, не гасил ее. Видно, нужна она была ему и такая.
— Других за плечи обнимать, а тебя надо... за макушку, — прошептал Измаил, как ему казалось, насмешливо.
А получилось всерьез.
Строгая Серафима не спала — читала. Будильник демонстративно глядел Маше прямо в глаза. Половина третьего.
— Изволь объясниться, — с дворянской вежливостью сказала тетка, отложив книгу.
— А что особенного? — деланно удивилась Маша.
Строгая Серафима подняла на нее усталые глаза. Маша смешалась.
— У подруги была... В общежитии... Записи — прелесть! — забормотала она.
Быстро разделась. Накинула халатик и почувствовала себя увереннее.
— Спали бы! Зачем дожидаться? — сказала она и исчезла в ванной.
Тетка ничего не ответила. Грузно поднялась с кровати и стала развешивать мокрую одежду Маши.
— Ты... не боялась... одна? — спросила она неуверенным каким-то, робким голосом.
— Еще чего! — прокричала из ванной Маша. — Фонарищи! Милиционеров полно!
А строгая Серафима печально смотрела на ее куртку — темную и мокрую. Только на плечах остался сухой след чьей-то руки.
«Видимо, все же это был он...» — горько подумала Серафима.
VII
Есть в английской грамматике время глагола «Future in the Past» — «Будущее в прошедшем». Странное сочетание. Словно у прошедшего есть надежда на будущее.
Такое ощущение неправдоподобия охватило Славку с той самой минуты, когда в комнату вошел Измаил и с наигранной непринужденностью сказал:
— Привет едокам-коммунарам! Ребята, хотите новость? Мы с Машей приглашаем вас всех на свадьбу.
Он так и сказал «Мы с Машей». Будто давным-давно привык говорить и это имя и такие слова.
«Едоки» побросали ложки и некоторое время оторопело молчали.
— Вот тебе, бабка, и сенсация, — изрек, наконец, Егор.
И все почему-то старательно стали отводить взгляд от Славкиного побледневшего лица.
Славка, будто в замедленном кино, положил ложку
— Поздравляю...
Все облегченно задвигались. А Славка отошел в угол, оседлал табуретку и окаменел.
Все было прежним: привычная комната, фотографии над кроватью Гришки, самодельная полка, будто ранец любознательного школьника, до отказа набитая книгами, старый поцарапанный шкаф. Все было как всегда, и в то же время в 3-22 для Славки что-то необратимо изменилось.
В душе Славка был благодарен Измаилу за то, что он сказал о женитьбе при всех. Если бы Измаил сообщил об этом только ему, с глазу на глаз, — в этом было бы что-то неизмеримо стыдное, позорящее их обоих. Но и сейчас поднять голову, посмотреть в глаза друзьям, Гришке, Егору — если бы кто знал, как это тяжело!
О Маше он не думал. Она существовала где-то отдельно от Измаила, от общежития, в своем незнакомом и притягательном мире. Он мог честно поглядеть ей в глаза. Она-то ведь не знает, как жгуче разгорается у него внутри огонь сожаления. О чем? Он бы не смог объяснить словами.
Неграмотный в таких делах Клюев хлопнул бы его по плечу и заявил: «Станислав, ты безнадежно влюблен». И наверно, попал бы впросак. Потому что никто в целом мире не может высказать словами то, что творится сейчас у него в душе!
«Странная все-таки девчонка встретилась!» — мелькает у Славки мысль. — Гнева против нее нет. За что? Обиды — нет. Ничего не было обещано. Одно сожаление, смутное, жгучее...
Гришка широкими шагами ходил по комнате.
— Ну, старик, ошеломил ты нас! Что ж так скоропалительно? — в голосе Гришки звучало искреннее недоумение.
Славка подумал: не в одной скоропалительности дело. Общежитие помнит и не такие стремительные браки, но они всегда были чем-то объяснимы: поспешным ли отъездом выпускников, или многолетней симпатией, скрытой до поры до времени, или же просто легкомыслием. Гришку встревожило поведение друга, он ждал объяснений.
Измаил осторожно опустился на кровать — пружины скрипнули — и ничего не ответил.
Парни закурили. Наступило тягостное молчание.
В это время раздался стук, дверь распахнулась, в комнату влетела Лида.
— Ребята, вы знаете новость?.. — еще с порога возбужденно сказала она.
Но, увидев Измаила, осеклась и тут же, не переводя дыхания, набросилась на него:
— Сидишь?! Заморочил девчонке голову — и спокойно покуриваешь!.. Представляете, — обратилась она ко всем, — иду по улице — навстречу Маша, ну, прямо слепая от счастья! «Мы, — говорит, — женимся с Измаилом!» Я так и села. «Как так?» — говорю. «А вот так, решили. Тетка из дому, может, не выгонит, а из цирка-то уж обязательно...» — «И ты пойдешь на это?» — спрашиваю. «Да. Измаил так хочет». Вы представляете: «Измаил так хочет!» Слушай, Измаил, ты сдурел, да? Ты понимаешь, что творишь?!