Не ходи служить в пехоту! Книга 5. Генеральский штаб
Шрифт:
На сей раз я шёл очень не спеша. Решил, пусть она подождёт.
Вошёл сразу. Предложила присесть, предложила чай, когда какая-то молоденькая дамочка его принесла. Я отказался. Молчал. Преобразилась, теперь это сама любезность. Понятно, какой язык вы уважаете, мадам. Смотрел на эту недалёкую женщину и думал, почему такая «коза» оказалась на госслужбе. Оно и понятно, те, что поумнее, в бизнесе, работают. Интересно, как она училась? Наверняка ведь троечница. Интересно узнать.
Разговор она начала с вопроса, который не имел ко мне никакого отношения, с той самой картографической фабрики. Я решил выслушать и постараться понять логику этих деятелей.
Надо признать, что почти
– А если военный заказ, срочный, неожиданный, сделает невозможным выполнение в срок коммерческого заказа?
– Ну, такого не должно быть, – спокойно ответила дама.
– Как это не должно быть?
– Но ведь такое возможно во время войны, в мирное время такого не должно быть.
– В военной науке есть понятие «угрожаемый период». Его длительность неизвестна, возможно, всего несколько дней. В это время должно быть изготовлено очень много карт для командиров и штабов всех уровней и родов войск. То есть это огромный объём работы. Делать его заранее не имеет смысла, так как карты должны быть актуальными.
– Но у нас есть разведка, ваше ГРУ Генштаба. Они должны предупредить о войне.
– Это ещё не известно. Тем более нас окружают такие разные страны. Это у эстонцев не может быть неожиданно, а азиатских квазигосударствах может быть всё что угодно. Грузия, например, они ведь такие скандальные по характеру, не удивлюсь, что у них президент может не знать, что он завтра начнёт войну. Неужели вам это не понятно? И вот нам надо срочно напечатать карты. А там заказ. Что делать?
– Напечатать. Но тогда предприятие должно будет оплатить штраф за срыв коммерческого заказа.
– То есть министерство, по сути дела, должно заплатить? Так?
– Нет, у предприятия есть свои деньги. Предприятие-то коммерческое.
– В смысле?
– Фабрика является ФГУПом, федеральным государственным унитарным предприятием, то есть коммерческим предприятием.
– Моя бы воля – убрал бы все эти ваши коммерческие предприятия и сделал бы просто воинские части с гражданским персоналом. Так, что бы всё там работало по приказу, по телефонограмме. И размещаться это предприятие со всеми складами должно в самом центре Москвы, в пешей доступности от Генштаба, на всякий случай.
Женщина откинулась на спинку кресла и несколько картинно, беззлобно рассмеялась, давая понять, что даже в этом отвлечённом от моей повседневной действительности вопросе у нас нет и не может быть взаимного понимания. Я же решил внести полную ясность.
– Вы вот сейчас думаете: какие же наши военные закостенелые, консервативные, тупые, не гибкие. Не перебивайте, я вас прошу! И правы будете отчасти. Всякий раз вы будете нарываться на одни и те же наши возражения: сначала постройте, а потом разрушайте. Всё потому, что у нас с вами разныйподход. У нас как? У нас видение такое, что прямо завтра может начаться война. А вы думаете: ха-ха, какая война, они там с ума сошли, что ли? Но вот в новой свободной России уже прошло две кровопролитных войны например. И что характерно? Политики никогда их не планировали, всё спонтанно, всё по факту. Толком не представляли, как это всё будет. Поймите вы, что к войне надо быть готовым сегодня. Всегда. Следующее. Не должно быть в том, что подчинено министерству, никакого бизнеса, никаких
– Допустим. Даже соглашусь с вами. Это правильно, когда есть такая возможность, сначала построить, потом сломать. А если нет такой возможности? Но часто есть только одна возможность: перестройка на ходу. Давайте возьмём другой пример. Ваша военно-транспортная авиация выполняет коммерческие рейсы по перевозке коммерческих грузов. Что в этом плохого? Заодно лётчики получают необходимый налёт часов.
– Во-первых, наша военно-транспортная авиация. Вы же госслужащая оборонного министерства теперь. Во-вторых, пусть войска возят. Сами говорите, что у государства денег достаточно. Пусть перебросят парашютно-десантный полк из Пскова на Сахалин. Полк проведёт учения, и его вернут обратно.
– То, что вы предлагаете, затратно. А тут и ваша любимая лётная подготовка и деньги можно заработать, потом их пустить на постройку жилья для офицеров.
– А в нужный момент спасательное судно вместо спасения атомного подводного крейсера в Баренцевом море будет зарабатывать деньги на съёмках фильма. Так?
– Ух, и тяжело же с вами, с военными.Вы думаете, деньги просто так на голову валятся? Деньги есть, но с ними нужно обращаться эффективно.
– Вам всё хочется, чтобы было как при совке, чтобы армия направляла на уборку урожая десятки автомобильных батальонов, чтобы у каждого полка были планы по сбору металлолома, заготовке сена, чтобы в каждой части были свинарники. Чтобы танкеры военно-вспомогательного флота батрачили на коммерческих маршрутах. Вы этого хотите?
– Это мы-то хотим, как при совке!? Вы смеётесь! Напротив, мы хотим освободить армию от всего этого. Но всё делать надо рационально. Экономически обоснованно.
– Знаете, я вам честно скажу. Мне плевать, откуда Путин возьмёт деньги на армию. Это его война. Знаю одно: не будет денег – не будет армии, не будет армии – не будет России.
– Но вот вы мне раньше сказали, что неизвестно, чего ждать от этих азиатов. Привели в пример Грузию. Вы что, всерьёз верите, что эта зачуханная Грузия посмеет напасть на Россию?! – сказала женщина и откровенно рассмеялась мне в лицо.
Тут мне нечего было ей возразить. Действительно смешно. Вот мы и посмеялись.
Потом ещё немного поспорили, а под конец даже как-то нормально поговорили. Когда я поднялся и задвигал стул, мне показалось, она не прочь сходить со мной в ресторан. Быстро отогнал эту мысль. У этих дам уже сложилось впечатление, что полковник – это пустое место. Они видели себя на высоком уровне, что соответствовало действительности. Уже закрепилось мнение, что военные – это «зелёные человечики», такие консервативные и ограниченные люди, отвергающие всё новое и, по их мнению, прогрессивное. Мы, в свою очередь, прозвали их биомассой за безмозглость, бесстрашие, плохую образованность и «хабалистость». Кроме того, мне неприятно и неинтересно было говорить с «взлетевшей» бесстрашной дурой. В довершение своих мыслей я увидел у неё на боковом столике диски с отечественной попсой, там же лежал раскрытый журнал о попсе с телепрограммой, кроме того, она неправильно ставила ударения в некоторых словах типа «звОнит». Но от соблазна её высмеять я удержался с большим трудом.