Не ходите, дети...

Удалин Сергей Борисович

– Студент, – не оборачиваясь, спросил Шахов, – ты когда-нибудь раньше оружие в руках держал?

– Нет, а что?

– Да так, ничего, – задумчиво произнес Андрей, рассматривая свежую дырку в изрядно поизносившемся плаще. –

Пойдем-ка Мзингву поищем.

Долго искать не пришлось. Зулус сам шел им навстречу. И, как всегда, он был в курсе всех новостей. Вот только пересказывать их Шахову оказалось неинтересно. Тот только кивал и отвечал односложно. Кукумадеву нашли на холме мертвым? – Туда ему и дорога. Какака умер от раны? – Жаль, хороший был мужик. Кумало не знают, что делать дальше? – Это их проблемы, нам уходить пора.

И они ушли. Из уцелевших кумало – а тех, что могли стоять на ногах, оказалось всего пятеро, еще шестеро получили тяжелые огнестрельные ранения, остальным уже ничем не поможешь – никто даже не пытался им помешать. Приказа арестовать Шаху и его спутника воины так и не получили. А если даже злой дух и был как-то причастен к смерти Кукумадеву, так это их колдовские дела, простых воинов не касающиеся. Им и так хватало хлопот с ранеными.

По дороге они все больше молчали. Лишь один раз Шахов попросил зулуса забраться на холм и посмотреть, не сбились ли они с направления к речки. А потом все снова погрузились

в свои мысли. Гарик пытался понять, он ли своим выстрелом лишил жизни Кукумадеву или это случилось по каким-то не зависящим от него естественным причинам. Андрей размышлял, где теперь искать другого колдуна, может быть не такого могущественного, но зато не влезающего в придворные интриги, за которые потом заплатят жизнями многие добрые, хорошие люди. А еще он думал, что не станет больше ввязываться ни в какие авантюры. Главное, чтобы вот с этими ребятами ничего плохого не случилось. И пока Мзингва с Гариком живы и здоровы, он тоже будет счастлив, независимо от того, отыщется когда-нибудь дорога домой или так и останется он в этом диком мире. Нет, не в том смысле, что Андрею безразлично, где ему придется жить дальше. Но если уж не выпадет удачи в большом, пусть повезет хотя бы в малом.

И Мзингва тоже думал. Он никак не мог решить, стоит ли говорить о том, что, стоя на холме, он видел далеко за рекой какую-то тонкую полосу, похожую на шоссе с линией электропередач? Пожалуй, лучше не нужно. А то Шаха скажет, что Мзингве вечно мерещится всякая ерунда, опять поднимет на смех, назовет бестолковым. А Мизингва вовсе не бестолковый. Потолковей многих других будет…