(Не)Холостяк
Шрифт:
Сосредотачиваю внимание на пении артистов. Пытаюсь погрузиться в него. Выбора-то нет, что происходит на сцене мне не видно.
Но как только я это делаю, объявляют антракт. Закон подлости какой-то.
— Давай никуда не пойдём,— удерживаю Виталия на месте.
— Хорошо. Как скажешь,— соглашается.
— Может быть, знакомство с твоей мамой — это через, чур? Что она обо мне подумает? Слепая...
— Ты не слепая,— подносит мою руку к своим губам и целует.— Скоро прогресс пойдёт
— Я боюсь, что ты представишь меня ей как свою девушку,— выпалила на одном дыхании.
— Всего-то?
— Да. Я как-то не готова пока носить такое звание.
Доктор Грозный отпустил мою руку и молча уставился на сцену. Я его обидела своими словами. Ведь все эти дни подпускала к себе, позволяла целовать. И мне безумно нравится с ним. Но переступить линию после предательства Ника мне сложно. Хочу быть честной и не давать ложной надежды. Пусть всё идёт своим чередом.
— Прости... У меня не было желания тебя обидеть... Ты мне нравишься и даже очень... Но не хочу торопить события... Я и так вечно куда-то бегу, а потом ничего хорошего из этого не получается...
— Я понимаю...
— Повернись ко мне,— попросила его тихо.
Он упёрся своим лбом в мой.
— Закрой глаза,— провела рукой по его щеке.— Закрыл?
— Угу...
Робко, почти невесомо коснулась его губ поцелуем.
— Здесь люди, Алиса...
— Никого нет... Мы их не видим... Одни...
Грозный положил руку на мой затылок и поцеловал так страстно, что у меня коленки затряслись.
— Молодые люди, вы в театре, а не на улице,— осуждающий голос сзади.
Да что ж такое-то! А где можно?!
Глава 36
Голос мамы доктора Грозного, Инги Матвеевны, звучит с каким-то высокомерием, превосходством. Не люблю заносчивых особ. Всегда хочется грубо осадить.
Меня не растили ангелочком, краснеющем при крепком слове. Лиля могла всегда завернуть хороший мат, постепенно и ко мне это прилипло. И не стесняюсь я этого, но могу сдержать свои резкие порывы в некоторых ситуациях.
Как сейчас...
Выставлять себя грубиянкой и хамкой при ней не стоит. Мне ещё с доктором работать, что-то большее пока под вопросом. Вдруг он обидчивый. Но и промолчать сложно.
— Спасибо за букет, сынок, очень красивые,— нежное щебетание.
— Пожалуйста.
— Значит, вы коллеги?— обращается, похоже, ко мне.
— Да...
— Коллеги не целуются в зале театра,— произносит вдруг с осуждением.
Я смотрю на Грозного. Пофиг что не вижу, но он-то мои большие глаза видит.
Она
Виталий только смущённо прокашливается.
— А это запрещено?— срываюсь я.
Почему должна молча глотать упрёк?
— Милая, если у вас что-то больше, то это уже не коллеги, а любовники...
— А если что-то меньше?— парирую.
Пусть не думает, что она здесь самая умная.
Ой, да знаю я, что этим наживаю себе врага в лице его мамашки. Но и засовывать язык в жопу я не привыкла.
— Тогда нужно сдерживать себя.
— Не люблю зажиматься в рамки общепринятых норм.
— Тогда вам сложно придётся...
Я прекрасно понимаю, что она говорит про себя. Мол, будешь такой честной и прямолинейной — не светит тебе с моим сыночком будущее. Хорошо, что она в Германии живёт, а не под боком. Такая свекровь мозг съест быстро.
Свекровь? Нет! О чём я думаю?
Если только в общем понятии. Думаю, она любую невестку не примет. Есть такая категория мамаш, которым любую подай и чем-нибудь да не угодишь. Вот здесь как раз такой классический вариант. Свекровь — монстр.
На этом разговор закончился, и мы в течение часа переместились в ресторан, где проходил ужин со всеми артистами и гостями, которые восторженно отзывались о прослушанной опере.
Столько слов сказанных впустую. Я могу описать свои чувства одним единственным — охуенно. Всё! Больше не надо ничего говорить.
Хреновый с меня эстет.
— Выпьешь что-нибудь?— спрашивает тихо доктор Грозный.
— Водки можно?— а то я всё это не вывезу.
— Нельзя. Тебе противопоказан алкоголь.
— Тогда воды...
Через полминуты у меня в руках бокал.
— Малыш, ты меня избегаешь?— снова рядом Ингрид ласково мурлыкает по отношению к Грозному.
Интересно, какая она? У меня есть способ увидеть всех, вцепившись в руку Виталия без перчатки. Но я боюсь, если буду делать это долго, то просто отключусь от головной боли.
Ну, малыш, ответь! Не заставляй тётю ждать.
Молчит. Копит... Злость... Прямо чувствую его напряжение. Оно во всём теле и мышцах. Они каменные под моей рукой.
— Нет. Просто немного занят. Не тобой.
Ух, хлёсткая воздушная пощёчина для неё. Я даже сморщилась.
– Твоя мама хочет с тобой поговорить,— в голосе обида.
— Я сейчас подойду.
— Малыш, бросит меня одну?— издевательски.
— Перестань. Не нужно уподобляться ей,— произносит жёстко.
— Извините, доктор Грозный... Просто когда она тебя так называет, становится тошно.
Не просто тошно — противно. И что-то неприятно сжимается в груди. Словно я за кем-то в замочную скважину подглядываю.