(Не)идеальные отношения. Реванш
Шрифт:
– Не умеешь ты врать, Белова, – я тихо фыркаю, качая головой. Жую завалявшийся с лучших времён сырный крекер и чудом не обливаюсь, когда неуютную тишину моего одиночества нарушает настойчивая трель звонка. А затем ещё и ещё, пока я не взрываюсь совсем нелогичным раздражением и не отправляюсь выяснять, кого принесло посреди ночи.
– Сюрприз! – тянет Пашка, разводя руками. И я давлю в себе малодушный порыв захлопнуть дверь перед носом Стрельцова. Я вообще забываю обо всём, зависая на усталых, непривычно серьёзных глазах.
И молча отступаю в сторону, пропуская его в квартиру.
Не могу и всё.
Холодный свет лампы рассеивает тени по углам. Чайник едва слышно свистит, закипая, и я разливаю кипяток по двум чашкам. Насыпаю новую порцию кофе и даже не спрашиваю, сколько добавить сахара. Просто по привычке добавляю один кусок рафинада и, порывшись в холодильнике, ставлю на стол половинку лимона, оставшуюся, бог знает с каких времён. И я не хочу задумываться, когда успела так хорошо узнать все привычки сидящего рядом мужчины и почему мне не жутко от повисшего между нами молчания.
Пашка молчит, вяло ведёт ложкой по краю кружки. У него сбиты костяшки и ссадина на губе, на скуле наливается цветастый синяк. И при виде этой красочной картины меня пробивает совершенно неуместная нежность, затапливает изнутри, накрывает с головой.
«Из-за меня», – бьётся пульсом в висках, отдаётся теплом внизу живота. У меня нет ни доказательств, ни фактов, чтобы подтвердить это, но я точно знаю – из-за меня. И от этого часто-часто моргаю, пытаясь справиться с неуместными эмоциями, грозящими прорваться наружу.
Чтобы всё равно вздрогнуть, когда Стрельцов хрипло и тихо выдаёт внезапное:
– Ла-а-ар… Пойдёшь со мною в кино?
Целую минуту я смотрю на собственные руки, сжимающие кружку. Целую минуту я жду привычного смешка и заверения, что это исключительно по дружбе. Целую минуту я всё ещё надеюсь, сама не знаю на что. А когда поднимаю глаза и встречаюсь с его пристальным цепким взглядом, когда замечаю, как крепко он стискивает ложку, как напряжённо ждёт ответа, я вздыхаю. В который уж раз за эту ночь.
И сдаюсь. Без боя и осады, совершая свою самую большую ошибку в жизни.
Я медленно киваю, несмело улыбнувшись, и выдыхаю:
– Пойду, – а пока Стрельцов ошалело хлопает глазами и ловит открытым ртом воздух, добавляю, не удержавшись от тихого смешка. – Только фильм выбираю я, ладно?
Наверное, я ещё пожалею. Да что там. Я обязательно об этом пожалею. Но не в моих привычках отступать не попробовав. Не в этот раз точно.
Глава 10
Пашка
Я ненавижу утро. Всеми фибрами своей чёрной души. С самого детства. Когда мама с титаническим трудом поднимала меня на уроки с десятого раза. Когда трезвонивший будильник летел в стену и разбивался вдребезги, рассыпаясь на десятки мелких не подлежащих починке частей. Когда старший брат хватал меня за пятку и пытался стащить с кровати, пока я отчаянно сопротивлялся, вцепившись в спинку кровати. Да я и сейчас скорее нагло продрыхну первую пару, нежели оторву своё сонное помятое лицо от мягкой подушки.
Но сегодня, несмотря
Я стою под контрастным душем около получаса, потом долго и нудно инспектирую содержимое холодильника, убеждаясь, что проще обнаружить жизнь на Марсе, чем найти у меня в доме что-то съестное. После чего прибегаю к единственному выходу из сложившейся ситуации – наскоро накидываю любимую белую толстовку с вишневыми разводами после неудачной стирки, запрыгиваю в растянутые серые спортивки и резвым шагом пересекаю двор. Чтобы пять минут издеваться над несчастным домофоном перед тем, как мне удосужатся открыть.
– Привет, Град!
На пороге нужной квартиры меня встречает сонный взъерошенный Стас, являющий собой лучшее воплощение картины Репина «не ждали». И я смущенно чешу кончик носа, только сейчас понимая, что, возможно, вытащил друга из постели.
– У тебя опять жрачка закончилась? – недовольно бухтит Градов, пропуская меня в коридор и с выразительным грохотом захлопывая дверь. Пару минут мерит мою лучащуюся подозрительной бодростью и энергией персону нечитаемым взглядом и отвлекается на пытающуюся проскользнуть мимо него Раду.
В его свободной футболке, доходящей ей до середины бедра, с небрежным распадающимся пучком тёмно-каштановых волос и с расслабленной мягкой улыбкой она совсем не похожа на того строгого преподавателя, которого мы со Стасом привыкли лицезреть в универе. Так что нет ничего удивительного в том, что я ловлю мощный когнитивный диссонанс от такой вот домашней и кажущейся совсем юной Вишневской.
– Топайте в кухню, я сейчас, – бросает она и скрывается в спальне с разворошённой кроватью, свидетельствующей о том, что им с Градовым было чем заняться до моего прихода. И я даже испытываю что-то отдалённо напоминающее муки совести, наблюдая за Радой, переодевшейся в широкие фиолетовые с желтыми ромбами шаровары и снежно-белую футболку с оптимистичной надписью: «Рабочий день сокращает жизнь на восемь часов».
Девушка напевает что-то мелодичное себе под нос, готовя самый обычный омлет с помидорами и сыром и обжаривая на сковородке аппетитно пахнущий бекон. А я сижу на стуле и глотаю слюни, мысленно переносясь в маленькую кухоньку Беловой и до малейших деталей воспроизводя наши с ней поздние завтраки.
– Кофе будешь? – Вишневская ненадолго отвлекается от дежурного блюда, прижимается к виску Градова щекой и зарывается в его волосы, машинально перебирая короткие пряди. Она буквально светится искрящимся всеобъемлющим счастьем, перетекающим с кончиков её пальцев к Стасу, и совершенно очаровательно смеётся в ответ на плоскую бородатую шутку Града.