Не имея звезды
Шрифт:
Ланс, слушая этот путанный, горячий рассказ, только сильнее растягивал свою пиратскую улыбку.
— Орел! — вынес он вердикт. — Ну как, больше не будешь стрематся всякой швали?
— Неа, — сверкнул глазами Хаффлпафец.
Ланс хотел что-то еще сказать, но тут раздался строгий возглас.
— Минута вышла!
Проныра поежился. Помфри могла и сама на койку отправить. Нужно было следовать букве уговора.
— Ну, герой, поправляйся, а мне надо идти, пока Большая Медведица не переломила мне что-нибудь.
Ланс вытянул вперед правый кулак. Сперва мальчишка не понял к чему это, а потом, с кряхтением,
— Спасибо, BigBro.
Герберта словно пыльным мешком ударило. В голове вдруг закружились слова, звуки, ритмы, образы, и Проныра понял, что должен срочно взять в руки гитару.
— Не за что, Орел, — на автомате произнес он.
Ланс задвинул ширму и бросился мимо ошалевшей Помфри. Он стрелой промчался по коридорам, ветром взвился по застывшем лестницам, ураганом пронесся среди шуршавших гобеленов и блестящих доспехов. Он бежал так быстро, что портреты могли различить лишь яркую красную вспышку, приведения видели лишь огненную стрелу, а люди не видели и вовсе ничего.
Всего за пару мгновений, когда еще даже не успела дрогнуть секундная стрелка, Ланс, вспотевший, покрасневший, тяжело дышавший, оказался перед кабинетом своего Учителя. Он дрожащими, взмокшими руками нашарил в кармане ключ, со второго или даже третьего раза попал им в замочную скважину.
Щелчок и распахнулись двери. Геба обдало жаром этого места. Даже после ухода хозяина, здесь навсегда осталась весна с её горячими, страстными объятьями истомившейся по ласке любовницы. Герберт позволил этому ощущению захлестнуть себя с головой, позволил пожару проникнуть в каждый уголок, напитать каждую клеточку. А потом, захлопнув за спиной двери, он метнулся к гитаре.
Ланс буквально вырвал Малышку из цепких лап футляра. Он схватил со стала чистый лист пергамента и перо. Юноша обмакнул его в надколотую чернильницу и перо замелькало в его урках. Оно разбрасывало кляксы, оставляло помарки, но юный волшебник не обращал внимание на это. Он лишь видел образы, заключая их в словесную форму. Но не заковывая в кандалы, а лишь придавая направлении, давая возможность для свободного полета.
Вскоре образы сменились звуками, и Герберт записал и их. Он записал их все, ведь там были не только гитарные, а еще и другие, такие незнакомые, но столь же известные и любимые. Через какое-то время, когда замызганный пергамент обзывался строками слов и «шифром музыки», Ланс тронул струны гитары.
А вместе с пальцами, задрожали и губы — Герберт позволил образом покинуть его, выйдя через легких, потом выше — по трахеи, там через горло и наконец слететь с языка и губ. Алых, горячих губ будущего Короля Рока.
Ланс был готов петь от радости, но он и так пел, пел, а его музыка вновь обрела цельность. Но кроме того, она стала завершенной, очерченной, такой, какой юноша всегда мечтал её видеть. Герберт Ланс снова имел счастье играть, и теряться в игре не ища недостатков и огрехов. Быть может они — недостатки и огрехи и были, но сейчас это было не важно. Это никогда не было важно. Только звук, только миг, только слова, только полет.
Музыка закончилась и Ланс отдышался. Горло саднило и было сложно дышать. Но все же юноша улыбнулся и протолкнул:
— Спасибо, профессор, — произнес он «ритуальную фразу».
И,
— Не за что, Герберт. Абсолютно не за что.
(п.а. помним про печь :) )
====== Глава 30 ======
1 февраля 1994г Англия Хогвартс
Прошла минута молчания в память о покойном профессоре Флитвике и Дамблдор простучал позолоченной ложечкой по бокалу из горного хрусталя. Резкий, но все же отчетливо мелодичный звон громом пронесся по Большому Залу. В это утро здесь собралось необычайно много народу. Конечно, не больше чем есть в замке, но на завтраке обычно редко встретишь всех и каждого. Кто-то всегда придет и уйдет пораньше, кто-то опоздает, а кто-то и вовсе предпочтет поспать еще часик, а не идти поедать овсянку. Но сегодня — сегодня был аншлаг.
Герберт стоял у самого начала стояла, фактически всего за десять метров от дверей. Здесь было его место, даже зона. Вокруг Ланса никогда не сидели и не стояли слизеринцы, так что такая вот зона отчуждения вдруг переросла в личную территорию парня. Сделай всего шаг за незримую черту и рискуешь познать на себе все ужасы, пережитые многими за дни Скорбной недели.
Как говорил один из старших в приюте — «у тебя масса недостатков, но ты чертовски хочешь познакомиться вон с той куколкой? Тогда, приятель, сделай из недостатков достоинства!» Тоже самое проделал и Ланс. Он даже не завоевывал это пространство у факультетского стола — они ему сами выделили его. Глупцы — еда все равно появлялась равномерно, следовательно у Геба всегда было полно халявной пищи. А это, согласитесь, не так уж маловажно.
— Дорогие мои, мы помним и скорбим, но жизнь продолжается и нам нужно помнить об этом. Помнить о том, что даже за самой глубокой тьмой, нас всегда ждет яркий рассвет, — некоторые в зале показывали абсолютную индифферентность к происходящему, но большинство се же слушало. Слушал и Геб. — Факультет Рэйвенкло потерял незаменимого наставника и верного товарища. Эта потеря невосполнима, но, я надеюсь, что госпожа Вектор справиться со своей задачей.
Зал зааплодировал, а за кафедру, поддерживая Дамблдором, поднялась профессор Нумерологии. Она была строга на вид, но строга не как МакГи, а скорее просто по-деловому. Под мантией виднелись очертания женского костюма, брюки со стрелками и простые, но стильные туфли на низком каблуке. Наверно это мадам как нельзя лучше подошла бы на роль преподавательницы Высшей Математики или Теории Бизнеса. Но она была магом и преподавала науку о волшебстве чисел и числах в волшебстве.
— Я благодарна директору за оказанную честь, — спокойно, но с душой произнес новый декан воронов. — И я обещаю, что приложу все силы к тому, чтобы Рэйвенкло не потерял ничего из того, что имел раньше. Спасибо.
Снова аплодисменты, под которые Вектор вернулась за преподавательский стол. А потом звуки вдруг смолкли. Но не резко, ни сразу, а так дергано и рвано, будто их просеяли через дуршлаг. Вместо хлопков теперь звучали нервные женские смешки и возгласы и жаркие мужские перешептывания. Ланс же на миг зажмурился. Он почуял запах грозы и летнего, сухого ветра, а потом, чуть тусклее, но все же — запах перьев.