Не имея звезды
Шрифт:
Подбежав к двери комнаты, не в силах стереть с лица улыбку, юноша кинул счастливый взгляд на окно, покрытое замысловатым узором инея, а потом выскользнул прочь. Уже спустя пару минут он мчался по холлу, начисто проигнорировав двери Большого Зала — не было времени на еду. Согласитесь, для Герберта Ланса пренебрежение трапезой означает лишь две вещи: юный волшебник сошел сума или у него на уме нечто архиважное.
Стремительно взлетев по мраморной лестнице, ведущей на первый этаж (п.а. — в Англии первый этаж, не считается первым этажом. Их первый этаж — наш второй. Отсюда путаница с местоположением Выручай-комнаты), мальчик свернул по коридору и вышел к главному колодцу. Если закинуть голову, то можно
Геб развернулся на сто восемьдесят и увидел, как эти две хамки возвращаются на место, делая вид, что не издевались над несчастным слизеринцем. Приложив большой палец к левой ноздре, парень громко фыркнул правой, выказывая максимум пренебрежения бесплотным попыткам завести его в тупик. После чего пять улыбнулся и понесся по коридору. Увы, ему было не суждено нормально добраться до кабинета. Прямо по курсу шли Поттер с рыжим, спускавшиеся из своей башни и торопящиеся на завтрак. Когда они поравнялись с Лансом, то переглянулись, и Уизли пожал плечами, а Гарри лишь решительно сверкнул глазами.
— Герберт, — чуть стеснительно, в своей обычной манере произнес Поттер.
— Ась? — мальчик остановился, впрочем, он не прекратил движения, продолжая бег на месте. Гриффиндорцы немного ошалели. — Гарри, давай в темпе.
— Эм, ты не знаешь, кто такой Николас Фламель?
— Пф. Конечно, знаю! Вчера водку вместе квасили.
Народ шутку не оценил, даже не понял, но глаза все же выкатил.
— Ох, — вздохнул Герберт. — Шутка это была, типа юморнул я. Ладно, Фламель этот ваш — авторитетный алхимик. Прославился изобретением философского камня в каком-то бородатом году.
— Философского камня? — переспросил Уизли.
— Ну да. Эта финтифлюшка такая. Если толково использовать, то она все что угодно в золото превратит, ну, и эликсир вечной жизни сварганит.
Алые переглянулись, и в их глазах отчетливо читался испуг. Герберт сперва задумался, к чему бы это, но потом решил, что чужые тайны ему нафиг не сдались.
— Спасибо за помощь, — кивнул Поттер.
— Да без проблем, — отмахнулся Герберт. — Если что — обращайтесь. Справочная имени Герберта Ланса работает с понедельника по пятницу без предварительной записи.
С этими словами мальчик рванул по коридору, но потом остановился. Была одна проблемка, которая порой начинала его подгрызать. Все же иногда иметь большое и доброе сердце означает частенько переживать по пустякам. Но все же стоило утихомирить разбушевавшуюся совесть.
— Эй, карапузы! — окликнул Ланс уже практически скрывшихся из виду гриффиндорцев.
— Чего? — пробурчал Уизли, Поттер так же нахмурился. Видимо, они решили, что слизеринец сейчас запоет об ответной услуге в качестве платы за информацию. И они были чертовски правы.
— Народ, вы же с Дэнжер переписываетесь?
— С кем?
— Да с Грейнджер этой вашей.
— Ну да, — немного неуверенно ответил Гарри-стальные-яйца-Поттер.
— Отлично, вы тогда передайте ей, что я извиняюсь за Чиполлино и прошу прощения за грубость. Можете дописать, что обещаю
— С чего вдруг такое счастье — извинения от слизеринца? — хмыкнул Уизли, скрещивая руки на груди.
— Рон! — одернул друга Поттер. — Хорошо, мы передадим.
— Я всегда знал, что ты нормальный парень, — кивнул Ланс. — Только с расческой познакомиться бы не мешало. Ладно, бывайте хлопцы, i’ll be back.
С этими словами Ланс взял спринтерскую скорость и уже спустя мгновение скрылся за поворотом. Там он миновал уже полюбившийся гобелен, изображавший какое-то эпическое сражение все тех же гоблинов. Да уж, гоблины — это те еще маньяки. Только кровь почуют, сразу все — где мой меч, где мой топор. Правда, непонятно, почему им запрещают носить палочки, если эти извечные банкиры ни хрена не могут пользоваться магией, кроме разве что сугубо своей. Вот вейлы, например, привораживать умеют, кентавры из луков шмаляют без промахов и со звездами общаются, а гоблины, вроде как, все, что хочешь, из металла сварганят, даже сферического коня в вакууме. Хотя, с конем, может, и лишку хватанул.
Наконец парнишка оказался в своем классе и облегченно вздохнул, закрывая за собой дверь. Белая мышка все так же сидела в клетке, а сыра уже и не было. Все подчистую схомячила, вернее — смышачила. Но ничего, Герберт был человеком запасливым, поэтому вытащил из сумки еще один кусочек молочного продукта, кинул его мыши, которая тут же принялась его подтачивать. Прожорливая скотина. И как МакГонагалл только на них не разорилась?
С нежностью достав гитару из футляра, мальчик уселся на парту, скрестив ноги, и перебрал струны, подкручивая колки и наслаждаясь даже улучшившимся звуком. Парнишка немного побренчал, импровизируя всего на двух аккордах, а потом легонько покачал головой. Чего-то не хватало...
— О! — воскликнул парнишка и потянулся к клетке с мышкой, ставя её прямо перед собой. — Будешь моей слушательницей.
После этого мальчик прикрыл глаза и стал играть, наслаждаясь каждой нотой, каждым полутоном, каждым звуком, выдаваемым его старой подругой, с которой они вместе прошли огонь и воду, теперь еще и клей. Мальчик играл без остановки, не обращая внимания на ноющую боль в размякших за полтора месяца подушечках пальцев. Он играл порой веселые, задорные композиции, а потом переходил на грустные и даже печальные, но только затем, чтобы уже через пару минут снова, резво перебрав струны, породить задорную мелодию, безмятежную и полную искренней детской радости.
Мальчик до того увлекся игрой и своей гитарой, что не заметил, как у дальней стены появилось огромное, в рост человека зеркало. На нем была старая истертая надпись: «Еиналеж еонневоркос ешавон оцил еша вен юавызакопя» — гласила она. Впрочем, даже заметь его сейчас парнишка, он бы не стал к нему подходить, так как в данный момент для него не существовало ничего, кроме музыки и мышки, которая замерла, выронив из лапок кусочек сыра, и внимательно слушала игру мальчика. И любой случайный свидетель, по неосторожности зашедший в это помещение, не смог бы совладать с собой и уселся бы на любую горизонтальную плоскость, наслаждаясь слегка потусторонней, завораживающей музыкой. Но никто так и не зашел и так и не приблизился к очередной тайне и парадоксу магии, о котором, пока не подозревал даже владелец сего секрета. И лишь один предмет во всем замке, поющий лишь раз в год, знал, как всегда, ответы на все вопросы. Но этот самый предмет, лежа в кабинете директора, слушал музыку, рождающуюся из-под мерцающих в дикой пляске пальцев мальчика. Возможно, вы спросите, как же он мог услышать этот мотив через толстую кладку стен и несколько этажей? Что ж, кажется, мы открыли еще один весьма забавный парадокс. Пожалуй, Олливандер был бы рад.