Не измени себе
Шрифт:
В конце ноября я легко стал чемпионом Советского Союза с результатом два метра двадцать сантиметров. Эту, высоту мне удалось взять с первой попытки. Больше я прыгать не стал. Я чувствовал — не надо. Пусть останется «голод» Он сейчас необходим. Пика спортивной формы я еще не достиг, а тратить нервную энергию не хотел. Интуиция подсказывала, что верны надо беречь про запас, как самое последнее оружие.
Через месяц усиленных тренировок я ощутил, как меня, словно вода чашу, начала переполнять энергия. Я шагал по Москве и ловил себя на желании догнать троллейбус, удержать
Впервые с начала занятый спортом я получал от тренировок только удовольствие.
В начале 1961 года меня пригласили в США.
Устроители соревнований просили выступить в национальном первенстве бегуна на четыреста метров, десятиборца, метателя молота, шестовика и прыгуна в высоту. Именно в этих видах легкой атлетики американцы потерпели от нас поражение в Риме. Дома они надеялись взять реванш.
Особенно их задевало, что они лишились золотой медали в прыжках в высоту. Болельщики США полагали, что Ник Джемс проиграл в Риме по чистой случайности.
Я и Скачков четко представляли ту непростую обстановку, в которой предстояло выступать… Утомительный перелет на другой континент, переакклиматизация, семь часов разницы во времени, агрессивно настроенные болельщики, которые заранее предвкушали момент, когда на их глазах русского начнут «укладывать на лопатки», — все это было не в мою пользу. Кроме того, после Римской олимпиады я не участвовал в международных соревнованиях.
Рекордсменом мира по-прежнему оставался Ник Джемс, однако меня это не смущало. Я был уверен в себе и настроился дать ему настоящий бой.
С тренером мы предусмотрели все отрицательные факторы, детально продумали питание, сон, отдых и многое другое…
Скачков сказал:
— Будет нелегко, но выиграть надо, Победишь в Америке — дома тебе не будет равных.
Американцы намеревались организовать три матчевые встречи. Первая должна была состояться через два дня после нашего прибытия в Америку. Мне явно не хватало времени, чтобы полностью освоиться в новых условиях. Оставалось надеяться на свою хорошую подготовленность, на быструю приспособляемость организма. Первые два дня до соревнований я почти не выходил из гостиницы, отдыхал, старался меньше двигаться…
По поводу моих встреч с Ником Джемсом в Америке поднялся большой ажиотаж, В нашей стране газеты дали короткое сообщение: Дмитрий Буслаев полетел в Америку, чтобы провести там серию поединков с рекордсменом мира Ником Джемсом. В США же статьи о предстоящих встречах советского и американского прыгунов появились уже за неделю до соревнований. Спортивные комментаторы не скупились на прогнозы, вспоминали историю встреч советских и американских прыгунов, тщательно прикидывали шансы претендентов на победу. Статьи появлялись с крупными, броскими заголовками.
Хорошо это было или плохо? Не знаю, как кому, но мне подобная реклама нравилась. Во-первых, она льстила самолюбию, а во-вторых, повышала предсоревновательный тонус. Для меня это было всегда не маловажно.
Большинство
Первый матч состоялся в Нью-Йорке, в зале «Медисон-Сквер-Гарден». Огромный легкоатлетический манеж был до отказа забит людьми. Тысяч пятнадцать зрителей сидели на трибунах, огромная толпа стояла на улице, люди с мольбой спрашивали лишний билет, готовые купить его втридорога.
Американские болельщики меня ошеломили: не скончаемый шум, свист, топот, трещотки, трубы, дудки, гортанные выкрики.
Большинство зрителей курили, и в зале висела настоящая дымовая завеса. Когда финишировали бегуны, духовой оркестр оглушительно играл туш — в общем, настоящий содом. Правда, через полчаса, сосредоточившись на прыжках, я перестал обращать внимание на этот хаос.
Состязания начались с высоты два метра три сантиметра. Взяли ее все пять человек — Ник Джемс, я и еще три американца. После двух метров девяти сантиметров эти трое выбыли. Соревноваться теперь предстояло только мне и Нику…
Когда установили 213,5 сантиметра, в зале неожиданно установилась тишина.
Я спросил переводчика:
— Что случилось?
Он пояснил:
— 213,5 сантиметра — это семь футов. Кто их преодолеет, тот считается великим прыгуном Соединенных Штатов Америки.
Я вспомнил, что за всю историю легкой атлетики таких прыгунов в Америке было лишь трое, включая Ника Джемса.
Я сосредоточился, побежал вперед и взял семь футов с первой попытки. Однако признавать меня великим прыгуном публика не торопилась. Никто не зааплодировал.
Перед следующим прыжком Ника Джемса (213,5 он тоже взял сразу) зрители вдруг вскочили и, указывая на меня руками, стали громко что-то выкрикивать своему любимцу.
Я опять обратился к переводчику:
— Чего они от него хотят?
На этот раз он улыбнулся:
— Они требуют: «Возьми его, возьми!..» Почти как русское «ату».
— А еще что?
— Да всякую чепуху, — успокоил меня переводчик. — Мол, Ник, ты такой здоровый и черный, неужели не сможешь обыграть этого белого карлика.
Скажу откровенно: меня это задело. Однако публика, видимо, и добивалась такого эффекта, посему надо было взять себя в руки. Тем более обижаться было не на что — рядом с Ником Джемсом я действительно казался карликом. У него рост 198 сантиметров, у меня 186.
Высоту 215 сантиметров я перелетел с первого захода.
Мой соперник не отставал.
Незаметно наблюдая за ним, я подметил, что он уже не ходил таким «фаворитом», как в Риме. В его поведении отсутствовало пренебрежение к соперникам, напротив, американец держался теперь на редкость скромно, он предельно настроился на выигрыш. Джемс почувствовал, что после Олимпиады я здорово «прибавил». Он очень хотел победы именно в этой встрече. Во-первых, ему надо было оправдаться перед публикой за поражение в Риме и возвратить себе свой утерянный престиж. Во-вторых, день соревнований случайно совпал с его днем рождения, и Ник решил сделать себе подарок.