(Не) люблю двоих
Шрифт:
Надо найти себе кого-нибудь. Простого парня без затей, который будет рад тому, что я у него есть, а не нос будет воротить.
– Это у тебя Бромптон на руке? – спросил Артур, и я вздрогнул.
Он наклонился ко мне очень близко, вторгся в личное пространство и теперь рассматривал татуировку, которая растянулась по всей внутренней стороне правого предплечья.
– Не знаю, – ответил я, бросая взгляд на покосившиеся кресты. Мне всегда казалось, что Егор, мой друг, просто взял эту картинку из головы, он вообще увлекался готикой. – А что за Бромптон?
– Кладбище
– Очень, – ответил я.
Вот и что делать? Это он со мной флиртует так? Обычно я не люблю, когда до меня дотрагиваются, но сейчас едва не растекся лужицей. Лицо у Артура стало сосредоточенным, холодным, когда он спросил про боль. У меня по спине пробежали мурашки, кровь отчего-то хлынула к паху.
От Артура веяло чем-то таким… будоражащим, страшным, но в то же время манящим. Его хотелось разгадать, узнать поближе, но казалось, что в эту бездну заглядывать опасно.
Это потом я узнаю, что люблю боль. Люблю беспомощность и принадлежность, ощущение полета и счастливой покорности, которое могу получить только с Артуром и только с Виком – с ними двоими.
Но я также пойму, что люблю нежность, ощущение дома, семьи и поддержки, отчаянно нуждаюсь в этом. А вот с этим как раз у нас будет напряженка – я надеюсь, временная.
Зря я что ли «Дом-2» когда-то на больничном смотрел? Построй свою любовь, и вот это вот все.
– Похоже на Бромптон, – Артур выпрямился, и я наконец смог вдохнуть свободно. Он потянулся к телефону. – Сейчас покажу, делал фотки прошлой весной, один в один почти.
На заставке телефона у него стояло изображение кота. Злобно прищуренная черная туча с ушами-кисточками и длиннющей шерстью.
– Опасный зверь, – заметил я.
– Это Харон, он добродушный, – отмахнулся Артур.
Добродушным Харон может показаться разве что по сравнению с разъяренной бойцовской собакой. Он ненавидит всех, кроме Артура, бросается под ноги, царапается, когда я или Вик пытаемся подойти к лотку или к миске, шипит в любой непонятной ситуации и даже просто так, чтобы показать всю степень своего морального страдания. Харон явно считает, что мы с Виком лишние на этом празднике жизни и они с Артуром – вот та самая ячейка общества, которая достойна стать счастливой. Просто глупые двуногие никак не дотумкают.
В общем, Харон, как и я, изо всех сил борется за свое счастье.
Исчадье ада.
Артур как раз показывал мне фото старой части Бромптона – пейзаж и правда был похож на тот, что наколот у меня на руке, – когда дверь открылась и вошел Вик.
Я мгновенно напрягся, как будто меня поймали с поличным. Мы с Артуром действительно выглядели, наверное, странно: я сидел в его кресле, он наклонился и держал в руке телефон перед моим лицом. Приблизился при этом Артур почти вплотную ко мне – когда-то я читал, что так, нарушением территории, животные демонстрируют доминирование.
От этой беспардонности у меня мурашки бегали по коже. В любой другой ситуации я поспешил бы отодвинуться, но сейчас почему-то
Увидев стоящего на пороге Вика, Артур выпрямился. Скрестил руки на груди.
– У тебя документы неправильно составлены, Вить. По ним тут все что угодно можно спереть, и никому ничего за это не будет.
Ну ничего себе заявочки!
Да если бы мне кто-то сказал, что я неправильно работаю, я бы… Ну, наверное, на свой счет бы это не воспринял, все-таки я не начальник отдела, я просто делаю то, что мне говорят.
А вот мой шеф, если бы такое услышал… Ох, он бы разошелся.
Вик сжал челюсть, мне показалось, что я даже с такого расстояния услышал, как скрипнули его зубы.
– А ты пока в своем Оксфорде сидел, работать на практике не разучился? – спросил Вик наконец.
Ого! И это диалог коллег? Больше похоже на выяснение отношений в подворотне, где главный вопрос «Закурить есть?»
– Как видишь, нет, – ответил Артур.
Лица его я не видел, только Вика, и мне казалось, что воздух в комнате сгустился до такой степени, что хоть топор вешай, не упадет.
– Я уже полчаса жду кого-то из сисадминов, – рявкнул Вик, посмотрев на меня. – Мне нужно работать, а я не могу ни одного сообщения прочитать. Ни ответа ни привета, трубку хоть бы кто взял.
Я вскочил от испуга, но тут же заставил себя сесть на место. К лицу и к ушам прилила краска.
– Прошу прощения, Георгий Степанович сегодня вне офиса, а у Коли сессия… Я сейчас… пять минут… – я бросил отчаянный взгляд на монитор, где упрямый ползунок перезагрузки системы завис на середине. – Пятнадцать, – поправился я, отбросив лишний оптимизм. – Нужно дождаться, пока процесс завершится.
Вик поднял взгляд на Артура, замер, и у меня сложилось ощущение, что они о чем-то без слов поговорили.
– Гоша пока помогает мне обустроиться, – сказал Артур мягко и положил ладонь мне на плечо. Легко, как будто бабочка прикоснулась, а затем сжал, так что я дернулся от неожиданности. – У тебя красивые татуировки. А это что, Биг-Бен на левом предплечье?
Я закатал рукав повыше, и Артур тут же дотронулся до выбитого на моей коже циферблата. Странный, вот все ему надо потрогать, как будто он живет на ощупь, а зрение – это так, дело десятое. По кладбищу моему пальцами водил, теперь вот по Биг-Бену.
Наверное, надо это прекратить, просто неприлично уже: сижу тут, расставив ноги, и позволяю наклонившемуся надо мной Артуру трогать мою кожу, водить по ней пальцами, сжимать плечо. Это же явно уже выходит за рамки, мы не любовники и даже не друзья, я его вообще впервые увидел час назад!
Артур, кажется, наслаждался происходящим: провел подушечками пальцев от запястья до локтевого сгиба, дотронулся до закатанного рукава толстовки, пытаясь поднять его еще выше, там, где продолжается мелкая вязь надписи. Что-то длинное и на латыни, я, по правде сказать, забыл, что этот набор слов значит. Артур выглядел любопытным, сытым. Он будто чувствовал мое смущение и беспомощность, упивался ими.