Не любовь. Не с нами
Шрифт:
– С ума сошла? – всколыхнулась Нюта.
– Ничего не знаю. Пошли! – скомандовала я, схватила Нюту за руку, потащила в сторону магазина.
В примерочной Нюта ещё раз надела платье, покрутилась перед зеркалом, вставая на носочки, словно на каблуки, удовлетворённо улыбнулась. Ей, правда, очень шло. И цвет, и фасон, и длина – скроено, как по индивидуальному заказу.
Нюта действительно очень симпатичная. Не удивительно, что брат потерял голову, как только её увидел за кассой магазинчика сразу по приезду по новому месту службы. Невысокая, самую малость полноватая, той самой
На Кольский полуостров он отправился не семейным, говорил, что за годы обучения не встретил ту самую, а «та самая» в это время училась в школе, поступила на заочное отделение Мурманской академии экономики и управления и устроилась по знакомству работать в продуктовый магазин. В маленьком военном городишке рабочие места для женщин были наперечёт, Нюте повезло – помогли звание и должность отца.
Коле пришлось изрядно попотеть, прежде чем он добился малюсенькой благосклонности молоденькой кассирши, но зато счастливей лейтенанта Цыплакова в тот день было не найти во всём Северном военно-морском флоте.
Он сделал предложение на следующий день после того, как впервые вытащил её на прогулку. Подарил кольцо, которое не подошло по размеру, зато стоило целое состояние для выпускника военного училища. Нюта же настолько обалдела, что согласилась. Кольцо она уменьшила в ювелирной мастерской и с тех пор не снимала его, носила рядом с обычным обручальным колечком.
– Берём, – объявила я.
– Неудобно, – нахмурилась Нюта.
– Перестань.
– А можно, я ещё подумаю? – промямлила Нюта, схватившись за телефон – всё понятно, значит, собирается вынести вопрос разорения Цыплаковой-младшей на семейный совет с Колей.
– Ладно, – я беспечно улыбнулась и направилась к стендам с нижним бельём.
Просто так, из праздного интереса. Белья у меня хватало, спасибо Вадиму. Голованов не успел всё оценить, многие комплекты оставались на дне чемодана, ожидая звёздного часа, впрочем, очевидно – не дождутся. Сегодня – прощальное выступление, завтра – аэропорт, самолёт, Иркутск. Глеб со своими мужланскими замашками пусть остаётся здесь, среди южной пыли, на берегу жаркого моря.
– Думаешь? – услышала я смутно знакомый голос.
Резко обернулась к двум женщинам, стоявшим ко мне спиной. Первая – низкая, полная брюнетка с широкими, не в обхват бёдрами, не привлекла внимания, а вот вторая – долговязая, худая блондинка приковала мой взгляд.
Даже со спины я узнала Лию! Если бы она превратилась в низкорослого, рыжего гнома с бородой до пола я бы узнала её, а она осталась той же долговязой, белобрысой лахудрой с гнусавым, противным голосом. Не ошибёшься!
Объективно, Лия – красивая женщина, отлично выглядящая не только для своего возраста, а вообще. Высокая, стройная блондинка, почти модельной внешности. Придраться можно было только к полноватым щиколоткам и узловатым кистям рук, именно придраться, потому что больше не к чему.
Только не надо ждать от меня объективности.
Я обошла стенд, встала поближе, отвернулась носом в какую-то розовую тряпку, делая вид, что занята выбором, сама же обратилась в слух.
– Бери красный, – услышала я.
– Глеб не очень-то любит красный, – проблеяла долговязая чучундра.
– Тогда вон, пудровый! Цвет невинности, между прочим.
Я едва не засмеялась в голос. Невинности? Не-вин-нос-ти?! Женщина, наставившая рога мужу с двадцатидвухлетним парнем, и цвет невинности? Она своему любовнику выбирает трусишки? Потому что ни её муж, ни она сама не тянули на невинных бедных овечек даже семь лет назад, что говорить про настоящее время.
– Хорошо, пойду, примерю, – ответила на мой внутренний монолог Лия.
Я же развернулась и отправилась к Нюте, гоняя в голове не радующие меня мысли. С одной стороны, я абсолютно точно решила улететь сразу после дня рождения Голованова. Рейс присмотрела, страницу в закладки поставила, чтобы билеты купить сразу, как только поставлю родных в известность. Именинник остаётся здесь, любоваться трусами цвета невинности из гипюра.
С другой – меня раздирало желание не только порвать эти кружавчики на мелкие клочки, но и заставить обоих Головановых их слопать. Как там Нюта говорила: «Люди же-на-ты, как поругались, так и помирятся»? Выходит, была права. Помирились.
С третьей – все это е-рун-да! Глупость! Мало ли, что воображает отдельно взятая швабра. В примирение Глеба и Лии не верилось совсем.
Я приложила банковскую карточку к терминалу, выдала пакет с платьем счастливой Нюте, которая подхватила его, как драгоценное сокровище, и ринулась благодарить меня. А меня никак не покидало зудящее предчувствие, которое через пару минут, не успели мы выйти из магазина, оправдалось.
Не иначе, как позвоночником, я ощутила присутствие Голованова. Зайдя за угол стеклянной витрины магазина, я обернулась, уставилась вглубь рядов, увешанных платьями и нижним бельём, только для того, чтобы увидеть Глеба, вставшего рядом с Лией у кассовой зоны.
Больше никто не обернулся. Нюта была занята грандиозными планами на собственное преображение. Коля шепнул мне по секрету, что вернёт деньги, иначе бы его драгоценная жёнушка не согласилась на дорогой наряд, ведь на носу учебный год: школа, садик, кружки, логопед, обязательный массаж Алёше.
Я попыталась сосредоточиться на словах брата, не понимая, зачем тридцатипятилетнему офицеру подводнику логопед, откуда на подлодке детский сад. Растерянно кивала, борясь с желанием упасть посредине торгового центра, начать молотить конечностями по полу, вопить на всю вселенную про собственную обиду.