Не мамкай!
Шрифт:
И так – каждый день, который начинается в четыре утра. У Кати есть мама, которая приезжает в выходные в гости к внучкам. Мама работает. Каждый раз говорит, что даже у нее, работающей, в доме чище. Неужели так сложно помыть полы? Дети в школе, муж на работе – времени полно. В Кате меня восхищает удивительное жизнелюбие и спокойствие. Она соглашается собирать деньги на подарки учителям, поскольку состоит в двух родительских комитетах. Успевает заехать и купить все, что нужно для выступлений, конкурсов. Иногда я забираю у Кати маленькую дочь и сижу с ней – старшая как раз отказывается идти на тренировку, а средняя рыдает без видимого повода. Катя при этом – удивительный фотограф, с редким даром видеть смешное, яркое в закулисье. Самые лучшие фото ее – с дней
Я помню одну маму, Лену, которую записали в родительский комитет в классе моего сына, тогда он был маленьким. До рождения сыновей-близнецов она тоже работала, подбирала персонал для крупной компании так, как никто не умел. Руководила отделом. Наводила страх, вселяла ужас. Когда ушла в декрет, все выдохнули. Каждый день Лена считала минуты до возвращения с работы мужа – она сидела в прихожей, уже одетая. Едва он показывался на пороге, она выбегала и спускалась в метро, где сидела на лавочке. Час или полтора. Она так отдыхала. Смотрела на поток людей и ни о чем не думала. Ей нравилось смотреть на толпу. Слушать шум поездов. После чего возвращалась в квартиру, где заставала мужа с выпученными от ужаса глазами, орущих близнецов, забрызганные кашей потолок и пол на кухне.
– Знаешь, я тут легла в кровать, муж ко мне потянулся, а я сказала ему «ш-ш-ш», погладила и начала петь «за печкою поет сверчок», – рассказывала мне Лена. – Муж сказал, что я очень изменилась. Не в лучшую сторону. Знаешь, что я сделала? Дала ему тряпку и заставила отмывать паркет от краски, размазанной по всем имевшимся квадратным метрам, включая зеркала в ванной и коридоре.
– Гуманнее было бы убить, – рассмеялась я.
Еще одна моя знакомая домохозяйка, Полина, – профессиональный кондитер. Печет торты и пирожные на заказ. Готовит еду для праздников – от бараньей ноги до салатов. Благодарных клиентов хватает. Полина любит свое дело и рада, что может совместить работу с материнством. В родительском комитете все знали, что Полина – кондитер. На день рождения дочки она пекла печенье, пирожные, чтобы угостить одноклассников. С родительским комитетом отношения испортились после требования испечь торт на день рождения учительницы – дополнение к подарку от класса. Полина согласилась и назвала цену. Глава родительского комитета удивилась и возмутилась – разве Полине не стыдно? Разве в их случае нельзя сделать исключение? Полина жестко ответила «нет». Глава родительского комитета сказала, что, если бы у нее было свободное время, она бы и получше Полины торт испекла. И уж точно не попросила бы денег.
Мой муж называет меня «мамой двоих детей, которая еще «немного шьет» по ночам – на клавиатуре ноутбука». Эти слова теперь – на обложке моих книг. Иногда я скучаю по работе в редакции, в «поле», по командировкам, дежурствам, сорванным дедлайнам и прочим экстремальным ситуациям. Но благодарна мужу за то, что он заставил меня сделать выбор. Я бы упустила слишком многое – важное, трогательное: прогулки, пробуждения, укладывания, купания детей. Чтение, кружки, новые знакомства. Жизнь интересами ребенка, его проблемами и волнениями.
Работающие мамы! Прежде чем называть домохозяек «мамашками» в значении «бездельницы», спросите, как проходит их обычный день. И кем они были в прошлой, бездетной, жизни. И возьмите чужого младенца на руки, чтобы его мать могла просто погулять вокруг школы. Одна, в свое удовольствие.
Сегодня девочка, завтра – мальчик. Вопросы самоопределения
Позвонила по рабочему вопросу моя давняя приятельница. Я спросила, как дела у ее дочки – прекрасной Сонечки. Девочку я в последний раз видела года четыре назад. Та была невероятной красоты
Сонечке исполнилось уже тринадцать – чужие дети растут быстрее своих. Приятельница рассказала, что у нее уже терпения не хватает. Сонечка экспериментирует с краской для волос – то ходила рыжая, то зеленая, то синяя. Потом смешала сразу три цвета и покрасилась в нечто болотное. Заодно и подстригла себя сама клоками, лишившись прекрасной косы. Приятельница, рыдая над отрезанными волосами, записала дочь в салон, чтобы хоть как-то привести ее в божеский вид. Сонечка же объявила, что в салон ей не надо – в их школе к подобным экспериментам относятся спокойно. Одноклассник Сонечки, например, попросил у нее юбку и теперь ходит в школу в этом предмете женского туалета поверх штанов. Учителя делают вид, что ничего особенного не происходит. Родители, побежавшие к психологу, по его совету, проявляют терпимость. Психолог же получил еще одну благодарную клиентку, причем на регулярной основе, – мать этого самого мальчика.
Дочь еще одной моей знакомой, которая получила при рождении двойное имя Кэтрин-Элизабет – у нее отец англичанин – до пятого класса была Катей. В шестом же объявила, что она отныне Лиза и теперь все должны ее так называть. И в школе, и дома. Но русская бабушка наотрез отказывается понимать, почему ее единственная внучка Катя теперь стала Лизой? Бабушка прямым текстом предлагает «один раз надавать по жопе, чтобы выбить дурь».
В соцсети я наткнулась на рассказ мамы о том, как ее сын пошел в музей с классом. Они последние два года живут в Америке, и я точно знала, что у женщины дочь, а не сын. В комментариях прочла, что многие недоумевают – а куда делась дочь? Оказалось, что теперь это считается нормальным, даже модным среди подростков – неделю они ходят мальчиками, неделю девочками, неделю – среднего пола, с вопросом самоопределения. Придумывают себе новые имена – мужское, женское и среднее – и требуют, чтобы все их этим новым именем называли. А на старое не откликаются. И задача родителей – не вмешиваться в этот процесс и уследить за сменой пола, не перепутав график. Не знаю, я бы уже на первой неделе последовала совету бабушки Кэтрин-Элизабет.
Мама Сонечки тоже беспокоилась по поводу того, что девочка хочет сменить имя и, возможно, пол. Если не буквально, то есть операционным путем, то хотя бы по внутренним ощущениям. Сонечка иногда называет себя Семеном. Вроде как примеривается. Одноклассники ее поддерживают и тоже называют Семеном. Соня, когда чувствует себя Семеном, играет на гитаре, увлеклась ударными инструментами, просит родителей купить ей настоящую профессиональную ударную установку. Она начала писать музыку, стихи и перестала устраивать истерики, которые выдает в те дни, когда считает себя Сонечкой.
– Ей нравится так жить, вроде как двойной жизнью, – сказала приятельница.
– А тебе? – уточнила я.
– Я не знаю, что делать. Может, она правда чувствует себя в другом теле или как там это называется?
Моя приятельница выросла в ультраконсервативной семье и ультраконсервативном обществе, как и я. Она, как и я, считала, что главное желание девочки, девушки, женщины – выйти замуж и стать хорошей женой. Создать семью, родить детей, заботиться о доме. Что делать с собственной дочерью, она не знает. И не может знать.
– Запиши ее в спортивную секцию, – посоветовала я.
– Как девочку или как мальчика? – хохотнула подруга.
– Как мальчика, конечно. После недели тренировок она быстро захочет стать девочкой. И к психиатру своди заодно. Пока она докажет, что не девочка, а мальчик, с ума сойдет и плюнет на все эти гендерные самоопределения.
– Может, она считает себя некрасивой? – поделилась переживаниями подруга.
– Ну, мы все себя считали уродинами в определенном возрасте.
Да, так было, и никто не пытался убедить нас в обратном. Мамы не говорили, какие мы красавицы. Восхищаться собственным ребенком, а уж тем более его красотой, у поколения наших родителей считалось даже неприличным.