Не мешайте палачу
Шрифт:
– Какие у тебя планы? – спросил его знакомый инструктор райкома. – Что собираешься делать после школы? Работать, наверное, пойдешь?
– Хочу попробовать в институт, – смущенно признался Слава.
– Да? – явно оживился инструктор. – А в какой?
– В автодорожный.
– В автодорожный? – разочарованно протянул комсомольский работник. – А почему именно туда? Кто-то посоветовал?
– Нет, я сам выбрал. Мне это интересно.
– Послушай, Соломатин, – голос инструктора стал вкрадчивым и многозначительным. – Мы все знаем тебя как человека ответственного, с развитым чувством долга. Ты всегда протягиваешь руку помощи товарищам, ведь верно?
Слава пожал плечами, не совсем понимая, к чему дело клонится. Инструктор, путаясь в словах, чтобы не сказать лишнего и в то же время донести суть, объяснил, что Лидер уходит на повышение,
«Я нужен ему! – радостно пело сердце семнадцатилетнего Соломатина. – Я нужен ему и его делу. Он позвал меня, и я должен сделать все, что он от меня ждет. Он на меня надеется. Он на меня полагается. Он мне доверяет. И я не подведу своего Лидера!»
Откуда было ему знать, что Лидер даже не помнит его имени. Он действительно уходил на повышение в горком и действительно курировал теперь городские высшие учебные заведения и нуждался в единомышленниках, которые будут поднимать и активизировать там комсомольскую работу. Но собирать эту команду единомышленников он поручил своему прихвостню, ибо сам был занят более важными делами. Прихвостень, не раздумывая особо долго, кинулся в райком, где до этого работал Лидер, и стал собирать сведения о людях. Ему назвали Славу Соломатина: дисциплинирован, исполнителен, организован, спокоен, выдержан. А главное – Лидер знает его лично, сколько раз видели, как они здоровались.
Слава успешно сдал экзамены в строительный. Тут же из горкома комсомола поступил звоночек с рекомендацией: у вас там на первом курсе есть студент, Соломатин Вячеслав, очень было бы желательно сделать его сразу же комсоргом курса и ввести в бюро ВЛКСМ института. Звонок из горкома расценивался как закон, и Слава сразу же включился в работу в соответствии с указаниями, которые давал Лидер, собирая в огромном конференц-зале всех активистов городских вузов.
Вся дальнейшая жизнь Вячеслава Егоровича Соломатина проходила по той же самой схеме. Лидер двигался вперед и вверх, и каждый раз ему нужна была команда преданных и надежных, на которых можно положиться. Но далеко не каждый мог двигаться следом за Лидером. Тот менял должности и области, в которых руководил, и те, кого он привел с собой, заняв предыдущую должность, не хотели менять сферу деятельности и место жительства, следуя за Лидером, получившим новое назначение. Не все, конечно, отказывались, некоторые соглашались идти дальше и начинать все сначала. Но после двух-трех переездов или перемен работы останавливались. И только Соломатин следовал за своим лидером как привязанный. Еще с момента поступления в институт о нем знали: он из команды Лидера. Естественно, при новом перемещении прихвостень, правда, уже совсем другой, снова нашел Соломатина. И потом его тоже всегда находили, потому что знали: он пришел с командой Лидера на ТУ должность, потом на ЭТУ, стало быть, это человек Лидера.
А Лидер по-прежнему не помнил его фамилию и даже перестал узнавать в лицо. Приказы о назначении людей на должности готовили прихвостни-помощники, и Лидер, полностью доверяя им, ставил свою подпись не глядя и не вникая в суть.
Всю свою жизнь Вячеслав Егорович Соломатин посвятил служению своему Лидеру, служению беззаветному и преданному. После сорока пяти лет в нем вдруг проснулось честолюбие. Он с горечью понял, что Лидер не замечает его заслуг, потому что вперед лезут более наглые, более зубастые, а он, Соломатин, всегда считал своим долгом честно делать порученное дело и не кричать на каждом углу о своих достижениях. Он все ждал, что вот-вот Лидер обратит на него внимание и скажет: «Ах, Славка, Славка, всю жизнь мы с тобой рядом прошли, плечом к плечу, и всегда ты был мне надежной опорой. Если бы не ты, я бы ничего не достиг». При условии, разумеется, что услышит эти слова вся страна, а не один только Вячеслав Егорович. Этого было бы достаточно, чтобы Соломатин не считал свою жизнь прожитой зря. Но Лидер почему-то молчал.
Теперь у Вячеслава Егоровича была небольшая
Но за время первого срока президентства Соломатин пробиться к своему Лидеру не успел. Ему не хватило совсем немного. И теперь вся надежда была на то, что Президента переизберут на второй срок. А для этого следовало постараться. Вячеслав Егорович всю жизнь все делал для себя сам, не ожидая, когда это сделают для него другие. И потом, он действительно был предан своему Лидеру и готов ради него на все.
После того как впервые Слава Соломатин попал в команду Лидера в качестве студента, ему почти всегда поручались участки, связанные с наукой и образованием. Случайность ли это была или чья-то воля – сказать трудно, но, куда бы ни последовал за своим Лидером Соломатин, ему приходилось заниматься высшими учебными заведениями и научно-исследовательскими учреждениями, либо работая в них на должностях начальника отдела кадров или освобожденного секретаря парторганизации, либо курируя их по линии партийных органов. Поэтому взвешивая свои небогатые возможности оказать Президенту помощь в предвыборной борьбе, Соломатин остановился именно на чеченских проблемах, а не на вопросах экономики. Дело в том, что в столичных научных учреждениях у него были хорошие связи и обширные знакомства. А в том, что делать всю работу будут именно научные учреждения, а не сами комиссии, созданные Президентом, Вячеслав Егорович не сомневался ни одной минуты. Такова была практика еще в застойные времена, такой она осталась и сейчас.
Дальше ему пришлось делать выбор между институтами, которые будут работать на комиссию Президентского совета, и теми, откуда будут черпать гениальные идеи министры во главе с премьером. Члены Президентского совета в большинстве своем люди не служивые – ученые, специалисты, эксперты. Академики и профессора. Демократы и либералы. Борцы за права человека и строители правового государства. Соломатин отдавал себе отчет в том, что управы на них он не найдет.
А вот с министрами дело обстоит по-другому. Вячеслав Егорович, работавший много лет назад в аппарате столичного горкома партии как раз в отделе, который руководил наукой, неплохо знал московские научно-исследовательские учреждения и представлял себе довольно четко, где может вестись работа над интересующими его проблемами. И основная масса этих институтов оказалась по вполне понятным причинам подчиненной министрам-силовикам. Понятное дело, где же в первую очередь изучать чеченскую войну, как не в институтах, работающих на Министерство обороны, МВД, ФСБ и Министерство по чрезвычайным ситуациям.
В этих ведомствах, как бы они ни назывались раньше, влияние партийного контроля всегда было особенно сильным, и найти там знакомых не представляло для Соломатина ни малейшего труда. Сауляк еще из колонии не вышел, еще последние дни досиживал на нарах, а Соломатин уже весь расклад знал. Наиболее перспективными для его целей представлялись ему два института, один из которых был подчинен МВД, другой – Министерству по чрезвычайным ситуациям. В обоих работали специалисты-конфликтологи, а проблемы, подобные чеченскому кризису, разрабатывались в рамках отдельных больших тем, в авторские коллективы которых входили политологи, социологи, юристы, войсковики, экономисты и даже психологи и психиатры. Одним словом, в этих двух институтах проблема изучалась комплексно, широко и тщательно, чего нельзя было сказать о других научных учреждениях, интеллектуальный потенциал которых находился в распоряжении членов правительства.
Далее следовало определить, в каком из двух институтов есть больше шансов на успех. Тут Вячеслав Егорович знал, куда смотреть и из чего делать выводы. Руководители одного из институтов – люди старой закалки, то есть те, кто сформировался в шестидесятые-семидесятые годы, когда царствовали принципы: кто первый доложил – тот расторопнее, кто более приятные новости доложил – тот выбивается в любимчики. Но был и третий принцип, который вообще-то был на самом деле первым: кто доложил – тот и прав.