Не место для людей
Шрифт:
– Садись, красотка! – крикнул один из них. – Нас тут много, будет весело!
Пассажиры загоготали.
– Парню твоему тоже работа найдётся! – пообещал кто-то. – На войну едем, дракона бить! Мясо пригодится! Не боись, пацан, выживешь – героем станешь!
Снова хохот. Нотти поняла, что все они пьяны – и от скорости, и от азарта, и от ожидания предстоящей битвы… ну и от неумеренно выпитых горячительных напитков, конечно же. Что сейчас будет…
– Нет, на войну не хотим! – неожиданно выкрикнул Сева. – Мы пешком!
И, подпрыгнув у паровоза,
– Ехай, ехай! – сказала Нотти.
Гном, со счастливым лицом сжимая клочок красной ткани, втянулся в кабину. Паровоз дал короткий гудок. Шевельнулись поршни, закрутились колёса. Поезд потянулся дальше, наращивая скорость. Пассажиры хохотали, махали руками, выкрикивали скабрезности и насмешки. Впрочем, без особой агрессии, так, разминались в пути.
– Они же едут воевать… – с ужасом сказала Нотти.
– С папой и мамой, – подтвердил Сева. – Их слишком много, чтобы ввязываться в бой. Там несколько магов и целая толпа не до конца воплотившихся Прирождённых. Даже нас с тобой могут смести.
– Но откуда?.. Я ж… мы ж… там были, совсем недавно! Всё было спокойно! Жили себе, рыбу ловили… торговали…
Нотти опять вспомнила тот городок, братьев-викингов, рынок, молодую женщину с белыми волосами – Элизу, что пошла ученицей или уж кем к местному колдуну, и её сестрёнку Аню; вспомнила тамошний народ, занятый совершенно обыденными делами. И никаких даже мыслей о том, чтобы «ехать на войну»!
И сказала об этом вслух.
Но брат нимало не был обескуражен.
– Они ждали, сестрёнка, ждали и готовились. Думаю, слали своих… Прирождённых, они тут, у нас, воплощались. И ждали. Конечно, ты ничего не увидела. Ты и не должна была ничего увидеть. А потом пришёл Эрик, и началось. Может, он был сигналом. А дальше… «грабь награбленное», как в папиных книжках про Изнанку. Такое как хворост вспыхивает. Вот и полыхнуло.
Брат рассуждал спокойно и хладнокровно, а жуткий поезд меж тем разгонялся, из вагонов доносилась пьяная песня.
А на концевой площадке последнего вагона вдруг мелькнули белые, как снег волосы. Их обладательница скинула платок, дав встречному ветру растрепать их, словно струи бурана. Нотти так и охнула.
– И мы просто их отпустим? – поразилась Нотти.
Сева помолчал, хмурясь и глядя вслед набирающему ход поезду. Пробормотал:
– Голубой вагон бежит, качается… Помнишь, были у папы в Изнанке, мультик смотрели?
– Не помню, – отрезала Нотти. – Ну?
– Там полно обычных людей, – сказал Сева. – Успеют они к битве или опоздают – неважно, погоды не сделают. Не знаю, сестра. Решай сама.
– А как же семейное правило? – спросила Нотти.
– Да нет никакого правила и не было… – рассеянно ответил Сева. Отстегнул шпагу, огляделся. – Припрячу где-нибудь тут, потом вернусь, заберу… Никогда ты меня не слушалась. Сладости забирала, колючки в кровать подкладывала, каждому слову перечила. Решай. И отправимся к родителям. Твоим путём.
– Почему я?!
– Ты сильнее меня в магии, – честно признался Сева. –
Нотти думала недолго. Постояла, глядя то на поезд, исчезающий вдали, то на брата, завернувшего любимую шпагу в плащ и прячущего её под старым поваленным деревом.
Потом подняла руку.
Да, там, в поезде, пьяные злые люди. Решившие поправить свои никудышные судьбы в кровавой лотерее переворота. Не щадящие ни своих, ни чужих. С кровожадной человеческой жестокостью мучающие нелюбимого наместника. Готовые и убивать, и умирать.
Но только ли их в том вина? Кто-то ведь всех собрал, сагитировал, вооружил, посадил в поезд. И отправил «мясо» умирать. Есть ли иной путь, кроме как убить их всех, раздробить в кровавый фарш?
– Остановись, – сказала Нотти.
И потянула силу Воздуха.
Магия откликнулась неожиданно быстро, словно ждала приказа. Ещё мгновение поезд набирал ход, а потом начал тормозить. Тугой поток воздуха возник перед паровозом, мягким прессом тормозя движение, стремительные вихри закружились вокруг колёс, отрывая их от рельсов. «Сила Глубин» едва ползла по Гномьему Пути, недоумевающий машинист выглядывал из кабины, ничего не понимая орал на кочегара, бросающего в топку уголь лопату за лопатой, а в вагонах продолжало веселиться пьяное человечье стадо, безнадёжно опаздывающее на битву.
– А теперь полетим к маме и папе, – сказала Нотти задумчиво.
Виктор почувствовал, как от слова «эшелоны» в груди будто застыла острая льдинка. Эшелоны – это не поезда. Поезда едут к тёплым морям и снежным горам, поезда везут людей – весёлых и грустных, хороших и не очень; поезда – это пшеница, машины, бензин, цемент, доски… всё, что нужно для жизни. Эшелоны – это другое. Это пушечное мясо, это оружие и боеприпасы, это кровь и плоть войны – пролитая человеческая кровь, разорванная человеческая плоть. Эшелоны – это то, что нужно для смерти.
– Что ты несёшь, борода?! – громким шёпотом произнесла Тэль.
– Я говорю истинную правду, госпожа, – с достоинством ответил Фалар. Выпрямился, поправил пояс. – Я следил. Я видел, как с Крайнего Востока вдруг начали один за другим отходить поезда… вне расписаний. Вдруг не стало свободных вагонов. И пошли разговоры.
– А раньше их не было? – спросил Виктор. – Разговоров, то есть?
– Были, Владыка. Но… именно что разговоры. А тут – как с цепи сорвались!
– Что требуют?
Виктор в упор смотрел на гнома и, как бы ни устал Крылатый Властитель, взгляд его силы не потерял; Фалару Благонравному сейчас явно захотелось втиснуться, если б получилось, в какую-нибудь щёлку.
– Ничего, Владыка. Ничего, кроме… – он замялся.
– Кроме головы повелителя-Дракона, – холодно закончила за него Тэль, и Фалар судорожно кивнул.
– Так начиналась та война, Фалар? Ты должен хорошо помнить, ты жил в те годы! Чего хотели восставшие? Свободы, равенства, братства? Если честно, не припомню, чтобы тут всё было так уж шоколадно, когда я сюда пришёл!