Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде
Шрифт:
— Возьми свои тысячи, переправься первым. Стань напротив переправы. Пошли в город верных людей, пусть выяснят, нет ли внутри нукеров Джанибека. Повели моему брату явиться ко мне!
— Дозволь, я сам передам ему твое повеление? — вмешался Кутлук-Тимур, угодливо заглядывая в глаза Тинибека. Тот величаво кивнул в знак согласия.
— Разрешаем!
О, если бы молодой чингизид знал, что договоренность между Тайдулой и «верным» эмиром в отношении скорого родства уже была достигнута! Что Кутлук-Тимур уже согласился встать во главе заговора и теперь делал все возможное, чтобы поскорее сделаться правой рукой успешно сплотившего вокруг
Он уплыл на другой берег, чтобы вскоре вернуться и сообщить:
— Хан Джанибек покорно будет ждать тебя, светлейший, на главной площади города с богатыми дарами. Он уже там.
— Сколько охраны?
— Не более полусотни. Вся гвардия находится вне городских стен, вон в том лагере.
Тинибек проследил за пальцем эмира и усмехнулся:
— Братик решил подарить мне мое же золото? Наверняка взломал сокровищницу. Хорошо, если он хочет встретиться в городе — пусть! Мы не будем дарить ему лишний день жизни. Мой верный Кутлук, возьми на себя управление войсками. Пусть переймут все ворота, пусть окружат лагерь этих шелудивых псов.
— Сколько нукеров прикажешь отправить с тобой?
— Хватит и сотни моих бессмертных. Пусть оденутся к бою…
…Джанибек-хан действительно ждал на площади Сарай-Джука. Он прибыл за неделю до подхода войск Тинибека, Андрей-Кадан — еще раньше. Охота на человека началась, капкан был насторожен, осталось лишь дождаться, когда старший брат сделает свой самонадеянно-опрометчивый ход!
У выхода главной улицы на площадь стоял генуэзский торговец вином. Но лишь три человека знали, что на широком прилавке в больших глиняных кувшинах был не перебродивший виноградный сок, а черное горючее масло, что само вытекало из-под земли на берегах Хвалынского моря. Это масло давно было известно в Константинополе, именно на его основе делался известный «греческий огонь», столь успешно столетиями применявшийся византийцами и на море, и на суше.
Вокруг молодого хана действительно была лишь полусотня одетых в брони с ног до головы личных охранников из сотни Камиля. Возглавлял ее Андрей. Вторая полусотня с мощными луками из сайгачьих рогов до поры до времени пряталась в окружающих площадь двориках, терпеливо ожидая как сигнала к действию, так и обещанной щедрой награды.
От южной воротной башни бешеным наметом прилетел всадник:
— Тинибек-хан переправился на этот берег! Едет сюда!
Взмахом руки Джанибек отослал его прочь. Повернулся к Андрею:
— Ты готов? Помни, твое будущее на острие жала твоей сабли, Кадан!
— Я готов, повелитель!
Прошло еще томительных тягостных полчаса. Со стороны ворот послышался тяжелый неторопливый шум множества тяжело ступающих конских копыт. «Бессмертные» Тинибека представляли из себя отборных воинов, с ног до головы одетых в железо, способных одним лишь своим целеустремленным скоком плотного строя смести с пути любую живую преграду. Сам хан, возглавлявший колонну, был одет в изукрашенную серебром кольчугу с колонтарем. Голову его венчал ослепительно сияющий, обрамленный сусальным золотом шлем. Ехали молча, в этом неотвратимом движении чувствовалась сила уверенных людей, следующих за своим уверенным предводителем.
Голова колонны выползла на площадь, между братьями остался промежуток в несколько саженей. Взмахом руки Тинибек остановил своих нукеров, затем обратился к брату:
— Сойти с коня, изменник!
— По какому праву ты мною повелеваешь? Ты мне всего лишь брат, Тинибек!
— Я твой повелитель, Джанибек, и ты это прекрасно знаешь!
— Повелевать мною может только великий хан и моя мать! Ты пока еще не сел на трон, брат! Лучше уступи его мне и езжай с миром в свой Хорезм! Обещаю тебе тишину и спокойствие до конца моей или твоей жизни!
Конь под Тинибеком затанцевал.
— Возьмите этого негодяя! — громко крикнул он, указывая на брата.
Все последующее заняло считаные секунды. Джанибек диким пронзительным голосом закричал оглушительно-звонко:
— Хе-е ея-я я я я!
«Купец» одну за другой опрокинул две крайние амфоры, нефть большой черной лужей растеклась поперек улицы. Из ближайших ворот, на всех плоских крышах окружающих площадь домов появились лучники, стрелы с привязанной горящей паклей прочертили воздух. Другие черными длинными осами впились в ближайших к Тинибеку телохранителей, тонкими закаленными жалами пронзая железо и глубоко уходя в тело. Огонь взметнулся выше домов, отрезая большинству «бессмертных» выход на площадь. Новые глиняные сосуды летели в глубь улицы, заставляя лошадей пятиться, поворачиваться и нестись прочь. Стрелы еще дважды прошили воздух, затем на оставшихся в живых телохранителей стремительными соколами налетели нукеры Джанибека и повергли их ниц. Один Тинибек, как заговоренный, оставался в седле. Лицо его было белее мела, глаза широко раскрыты, закаменевшие пальцы намертво стиснули изукрашенную уздечку. Младший брат тронул коня и подъехал вплотную к старшему.
— А ведь я тебе предлагал решить дело миром, — сожалеючи произнес он. — Хотя… нам уже после смерти отца не было места двоим на этой земле. Умри же легко и быстро, брат! Кадан!
Сидевший наготове Андрей натянул лук и в упор выпустил длинную стрелу. Она вошла точно в незащищенное место, почти вся уйдя в горло. Тинибек качнулся и, не выпуская поводьев, начал заваливаться на бок. Тяжелый удар тела об утоптанную сухую землю. Пыль стала жадно впитывать алую кровь.
— Я ведь подарил тебе саблю, Кадан! Для чего? — негромко, так, чтобы слышал лишь тысячный, произнес хан. — Голову на копье!
Андрей соскочил, скорее отрезал, чем отрубил просимое и вздел истекающий алым символ победы на короткую сулицу. Протянул все это хозяину. В свете солнечных лучей золоченый шлем полыхал, словно факел.
— Следуй за мной!
Миновав другой улицей громадный костер, Джанибек с охраной достигли южных ворот, где, по договоренности, их уже поджидал Кутлук-Тимур. Громкий голос разнесся над долиной:
— Да здравствует великий хан Джанибек! Да хранит небо нашего нового великого хана!
Вначале сотня Камиля сошла с коней и пала на колени, касаясь лбами земли. Затем, словно заговоренные, то же самое проделали и воины, прибывшие с Джанибеком, и тысячи, явившиеся из Хорезма. В воздухе продолжало греметь:
— Аллах акбар! Да снизойдет его милость на нашего великого хана!
Джанибек наслаждался триумфом. Он шел к этому несколько долгих месяцев, он видел это в сладостных снах. Теперь же мог лицезреть и наяву. Прошло немало времени, прежде чем новый великий хан повелительно поднял руку вверх. Шум и крики затихли: