Не могу без тебя жить!
Шрифт:
Элла крепко обхватила шею спасителя и прижалась к его груди в бессознательном порыве полного доверия. Он крепко держал ее, возвращаясь на свое судно.
Большинство мужчин хорошенько подумали бы, прежде чем связаться с больной женщиной, но Нико всегда принимал вызов судьбы. Легкая улыбка коснулась уголков его губ, когда он направил катер к берегу.
Он любил рисковать, но только что он впервые в жизни спас девицу, попавшую в беду.
Глава вторая
Влажная
— Мм, так хорошо.
— Выпей это.
Голос не исчезал. Голос, который не примет отказ. Голос, который врывался в ее сознание. Властный, незнакомый голос, которому невозможно было сопротивляться.
Элла покорно приоткрыла рот и глотнула из чашки. Вода тонкими струйками текла по ее лицу, щекоча подбородок и вырывая Эллу из мутного тумана.
— Молодец, — произнес этот голос, и Элла ощутила легкое прикосновение. — Выпей еще и открой глаза.
Она сделала так, как было велено, и тут же смутилась. Рядом с ней стоял мужчина, которого она не знала.
Или знала?
Элла моргнула, и что-то странное произошло с ее и без того неровным сердечным ритмом. Мужчина производил ошеломляющее впечатление.
Строгие черты придавали его лицу жесткое, властное выражение, которое смягчал только чувственный рот. Узкие глаза были обрамлены темными густыми ресницами, а черные волнистые волосы казались слегка длинноватыми. Он выглядел суровым и сильным, знакомым и чужим. Это его лицо выплывало из тумана и врывалось в сон Эллы, уговаривая и успокаивая ее. Темный ангел. Ангел-хранитель.
Итак, она не спит. И не умерла.
Элла испуганно моргнула и огляделась. Она находилась в комнате, очень простой и чистой, в которой из мебели были только два старых стула и маленький деревянный столик. На полу выцветшие ковры, стены деревянные. Элла услышала шум прибоя. Было прохладно и не очень светло. Она лежала на низкой кровати, укрытая чем-то слишком толстым, чтобы быть простыней, и слишком тонким для одеяла. Ее рука скользнула под покрывало.
На ней ничего не было, кроме мужской футболки!
Остатки дремоты мгновенно испарились, и ее место занял страх. Вцепившись в покрывало, Элла села и уставилась на мужчину, который стоял над ней. Его смуглое лицо было замкнутым и внимательным. Кто этот человек и что она здесь делает?
— Может, ты расскажешь мне, что, черт возьми, произошло? — потребовала она, едва дыша.
— Я думаю… — наступила пауза, — что должен задать тебе тот же вопрос.
Ее сердце учащенно забилось. Его голос был глубоким, и он говорил с акцентом. Обвиняющим тоном. В чем ее можно было обвинить? Элла ощупала себя под покрывалом, словно проверяя, все ли конечности на месте.
Нико наблюдал за ней.
— О нет, не беспокойся, — растягивая слова, произнес он. — Твоя невинность не тронута. Все осталось, как было.
Хотя только Бог знал, чем
Элла попыталась заставить свою память работать, но ее мозг тоже словно был завернут в хлопковое одеяло. Что-то подсказывало ей, что она должна быть благодарна этому человеку, но его мрачноватая мужественность сковывала.
— Что случилось?
— Ты была больна, — объяснил он, но его глаза не утратили подозрительного выражения.
Элла обвела глазами комнату, пытаясь отыскать признаки того, что она находится в больнице, но не обнаружила ничего, что имело бы отношение к медицине и стерильности. На половичках были частицы песка, а рядом валялся мокрый костюм.
— Где я?
— Ага! Наконец-то! Традиционный вопрос. Тебе потребовалось много времени, чтобы его задать, — заметил мужчина, изгибая властную бровь.
Пронзительный взгляд его темных глаз остановился на Элле.
— Но теперь я спросила.
Глаза сузились, Нико не привык к таким ответам.
— Ты не знаешь?
— Зачем бы я стала задавать вопросы, если бы знала на них ответы?
И все-таки Нико думал, что у нее были какие-то свои планы, о которых он ничего не узнает до тех пор, пока она не выздоровеет окончательно.
Нико отвернулся от девушки, очертания фигуры которой не скрывала футболка. Эти изгибы вызывали искушение, которое поколебало бы решимость даже самых святых мужчин, давших обет безбрачия, в чем Нико никак нельзя было обвинить.
Она провела здесь несколько часов, лежа в беспамятстве. Нико вымыл ее. Обтирал влажной губкой. Поил ее и сидел рядом с ней в течение долгих одиноких часов до самого рассвета.
Девушка была беспомощна, как раненое животное, и эта беспомощность породила желание защитить ее. Нико никогда не чувствовал этого раньше.
Он убирал влажные волосы с ее кожи, покрытой потом, бормоча слова утешения, когда она внезапно испытывала тревогу и звала его. И когда Нико успокоил ее, она села, покрывало спало с нее и… Футболка, которую он в спешке натянул на девушку, одновременно и скрывала, и подчеркивала ее фигуру. Он попытался отодвинуться, однако она подняла руки и обвила его с силой человека, обезумевшего от кошмара. Она была близко. О… так… близко…
Его тело напряглось, когда она прижалась теснее. С невероятным напряжением Нико посмотрел ей в глаза — зеленые и удивительные, — но они были затуманены, а взгляд был отсутствующим. Кого бы она ни видела, это был явно не он.
— Ложись на кровать! — твердо приказал Нико по-английски, и ее потрескавшиеся губы изогнулись, приняв форму опаленного солнцем цветка, на который еще не упали капли долгожданного дождя.
Некоторые мужчины подумали бы: а почему бы и нет? Взять то, что предложено таким замечательным образом. Но Нико отличался от других мужчин. Он не мог заняться любовью с женщиной, если она не отдает отчета в своих поступках.