Не могу больше
Шрифт:
*
Он осторожно лег рядом с Мэри, рассматривая её лицо в тусклом свете маленького ночника.
«Ей-то за что эти страдания? — с жалостью подумал он. — Меньше всего их заслужила она».
Он виновато погладил обнаженное плечо, и Мэри тут же страстно к нему прильнула, обхватив шею тонкой рукой. Член туго наполнился кровью. Горячо прижавшись к её животу, Джон потерся об него с животными стонами, вдавливаясь в пупок и вращая бедрами.
Ладонь Мэри быстро нырнула к нему в трусы.
…Джон
Мэри вздрагивала, но не сопротивлялась.
Но Джон убрал руки, и поглаживая напряженную спину, несильно надавил ладонью на поясницу. Мэри по-кошачьи прогнулась, готовая прямо сейчас принять его, отдаться горячо любимому мужу, упиваясь его стонами и всхлипами. Вытащив член, Джон резко и глубоко вошел в горячую, влажную тесноту. Его трясло от странной, неуправляемой похоти, и он врывался в жену в бешеном темпе, насаживая на себя, не видя и не слыша ничего, почти не понимая, что происходит.
Время от времени прижимая ладонь к её мокрой спине, он с силой вдавливал покорное тело в яростно сотрясаемую им кровать.
Он не хочет видеть моего лица.
Беспорядочно дергал бедрами, со стонами выдыхая жаркий воздух, Джон приближался к разрядке. Наслаждение было невыносимым, переполненную мошонку скручивала сладкая боль.
— Я хочу… Хочу… Хочу… — громко выкрикнул он пугающе незнакомым голосом.
Мэри пронзил необъяснимый ужас, и она невольно отпрянула, прервав пугающее проникновение.
Вскрикнув от неожиданности, Джон обеими руками стиснул готовый излиться член. По телу несся жар приближающегося оргазма, и он яростно задвигал ладонью по мокрому от выделений стволу. Но Мэри уже перевернулась на спину и, притянув его к себе, властно обхватила ногами, приподнимаясь навстречу. Джон вошел в неё снова, грубо протискивая ладони под ягодицы и больно впиваясь в них пальцами. Он почти терял сознание от возбуждения, обессиленный, готовый выскользнуть из тела, доставляющего ему сейчас такие мучения, и, закрывшись в ванной, мастурбировать до изнеможения.
Он очень хотел кончить.
Он хотел…
— Кого ты так хочешь, Джон? Кого?! — воскликнула Мэри, еле сдерживая рыдания, и Джон содрогнулся, изливаясь в неё горячо и обильно, плавно кружась и падая в умиротворяющую темноту, охваченный
========== Глава 9 Холод и жар ==========
Джон проснулся в отвратительном настроении. Тело было наполнено болью, душа — чем-то, до тошноты напоминающем омерзение. Его не оставляло чувство, что ночью над ним надругались — изощренно и довольно жестоко.
Он помнил всё до мельчайших подробностей: как отпрянула от него Мэри, прервав сладкие волны подступающего оргазма, как мучительно долго не мог он кончить, готовый вырвать собственные внутренности, лишь бы избавиться от сводящего с ума возбуждения; каким опустошенными он был, когда, едва не лишившись сознания после мощной разрядки, неподвижно лежал рядом с женой, казавшейся чужой и далекой. И хотя потом они обнялись, прижавшись друг к другу, Джон не чувствовал привычного тепла её кожи, и эти вынужденные объятия ощущение разверзнутой между ними пропасти только усилили.
Сейчас, готовя завтрак, Мэри отстранено молчала и даже не смотрела в его сторону.
Всё было не так, как он представлял. Неправильно. И очень плохо.
— Мэри, что происходит? Почему всё так?
— Как? — холодно спросила она, продолжая взбивать омлет.
— Так… отвратительно.
Она резко развернулась к нему и гневно выпалила: — Да, отвратительно! Мерзко! Блевать тянет!
Он смотрел растерянно и ошеломленно.
— Мэри…
— Нет уж, дай мне сказать. Ночью ты был… Это был вовсе не ты!
— Что ты имеешь в виду?
— Да ты готов был трахнуть меня в зад! Разве нет?! — взвизгнула она и закрыла руками лицо. — Господи, Джон. Это было ужасно!
Джон не верил тому, что слышал. Голос, тон, слова — этого не могло быть на самом деле. Словно он неожиданно проснулся в чужом доме, и чужая, отдаленно напоминающая жену женщина некрасиво кривила чужие бледные губы, зло выплевывая пошлости прямо ему в лицо.
Мэри?!
— Ты сошла с ума.
— Это ты сошел с ума, Джон! Стоило только ему…
— Замолчи. — Горячая волна в одночасье затопила каждый уголок сознания, и от гнева потемнело в глазах. Одно только слово, одно-единственное, и он навсегда отсюда уйдет.
— Не смей, не смей, не смей, — повторял он, и вдруг затрясся, лязгая зубами, потому что жар внезапно сменился холодом, пронзившим его до костей.
Резкий контраст мгновенно лишил его сил, будто кто-то невидимый высосал их из тела через такую же невидимую соломинку.
— Джон, родной мой! — Мэри бросилась к нему, прижавшись щекой к обтянутой белой майкой спине и тихо заплакала, почувствовав, как дрогнули его плечи в невольной попытке её оттолкнуть. — Я очень сильно тебя люблю. И боюсь тебя потерять.