(не) Мой Боно
Шрифт:
— То есть, — уточнил Волков, — я правильно сейчас понял: ты, мент, который всякий раз путается у меня под ногами и пытался меня посадить, просишь благословения на брак? У меня?
— Сам в шоке, — картинно вздохнул Боно, — но на что только не пойдешь, чтобы показать любимой, что не сухарь… Так что? Благословляешь, отец?
— Кхм, — Назар закашлялся и кивнул в мою сторону, — у Доминики спрашивай. Если она согласна, я одобрю любое ее решение.
Мне показалось, что мир остановился,
— Пап, ты не забыл бублик на этот раз? — прошептал Игорь.
— Кольцо. Это называется кольцом, — терпеливо пояснил Рома. В отличие от меня, он выглядел невозмутимо. Когда доставал бархатную коробочку, когда раскрывал ее и смотрел на меня своим серым омутом, в котором я уже растворялась на сотни микроскопических частиц, — Люцифер. Я, конечно, говорил, что штамп в паспорте — это простая формальность, но мне хочется чтобы она между нами была соблюдена. Меня достало, что ты называешь меня своим парнем и эгоистично хочу заявить на тебя свои права.
— Мне нужно подумать, — выдаю первое, что мне пришло в голову. Хочется выбежать, умыться холодной водой, а не принимать решение, о котором мечтала последние годы.
— Стоять, — он успевает меня поймать и сажает обратно на стул, с которого я попыталась вскочить, — Люцифер. Давай я сразу тебе расскажу обо всех минусах. Я никогда не изменюсь, так и буду трепать тебе нервы, бесить и выводить на ревность. Но со своей стороны обещаю, что не буду больше работать под прикрытием и изменять тоже не собираюсь. Как тебе такой расклад?
— Впечатляет, — закусываю губу и начинаю ковырять кожу на пальцах. Затем морщусь и сдаюсь, — я согласна. Но я тоже не изменюсь. Принимай такой, какая есть.
— Я и принимал всё это время, Люцифер, — он подмигивает мне и надевает на безымянный палец, которое село, как влитое. Видя, что я нахожусь в трансе, Боно присаживается рядом на стул и притягивает меня к себе, — не переживай. Ничего не изменится. Это же простая формальность? Просто теперь, когда ты меня грохнешь, тебе официально, как супруге, выдадут мой труп.
— Боно, — прерывает нашу романтическую линию Волков, — если еще раз назовешь меня отцом, я тебя пристрелю. Понял? Как сына, пристрелю. И твоя жена заберет из морга твой труп, как ты и предсказываешь.
— Прелестная перспектива, — закатываю глаза.
Камила не выдерживает первой и начинает смеяться,
Эпилог
Нам постелили на первом этаже в комнате для гостей. Ками извинилась, сообщив, что у меня теперь в их доме будет своя комната, но на текущий момент там ремонт. Заверила, что в следующий раз всё будет готово, но мне было плевать. Я готова была ночевать где угодно, лишь бы рядом с Боно.
— Ром, — вернувшись из душа, начинаю снова разговор, который откладываю уже две недели. — У меня задержка.
— Круто, у меня тоже, — даже не глядя в мою сторону, отвечает и берет чистые вещи, чтобы пойти в душ.
— У тебя сколько уже? — изгибаю удивленно брови.
— Уже более тридцати лет. Живой, как видишь, — он двигается в сторону душевой, но резко замирает и разворачивается ко мне. Ловлю пристальный взгляд — дошло, наконец, — что ты сказала?
— Я беременна, Ром, — устало отвечаю и сажусь на кровать. Прячу глаза, потому что вижу напряженность во взгляде своего мужчины и не понимаю, в восторге он от моей новости или нет. Ранее, всякий раз, когда речь заходила о детях, он переводил тему, а в компании друзей однажды грубо заявил, что ему достаточно одного сына и больше он не хочет. И сейчас мне было неловко от того, что возможно меняю его планы.
— Люцифер? — он присаживается передо мной на корточки и аккуратно поддевает большим пальцем подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Ты сейчас серьезно?
— Прости, — со слезами на глазах мямлю, — знаю, что ты не хочешь ребенка, но аборт делать не буду. Раньше о таком мечтать не могла, потому что врачи сказали, что я не смогу больше забеременеть. Если ты против, то просто расстанемся, я сама воспитаю…
— Дура, — осекает меня и целует нежно в губы, — взрослая, а такие глупости несешь. Я же говорил еще два года назад, что никогда не откажусь от своего ребенка и не отправлю любимую женщину на аборт. И я счастлив, — снова нападает на меня с поцелуем, толкая на кровать и нависает сверху. Сердце делает кульбит, когда его ладонь опускается на мой пока что плоский живот, — ты знаешь, что меня радует больше всего?
— Что? — еле слышно спрашиваю, покрываясь мурашками от горячего дыхания, которое щекочет ухо.
— То, что я узнал об этом после того, как сделал предложение. А то бы ты сказала, что я предложил тебе выйти замуж по залету.