(не)мой шанс на счастье
Шрифт:
— А говорила, нет никого, — вздернув бровь, протянул он и поднялся в полный рост.
Тамир даже толком не успел рассмотреть девчонку, так быстро Ирина заслонила ее своим телом. Но он здесь не ради незнакомого ребенка. Нахмурился, когда на душе заскреблось странно-зудящее и тревожное чувство. Оборотень тряхнул головой, но избавиться от навязчивого ощущения неожиданной значимости этой девочки не сумел. Отчего-то гулко забилось сердце, остро захотелось перекинуться, поднять морду вверх и завыть на луну. Но не от тоски, а от чего-то такого окрыляющего, такого, чему Тамир и сам
Ира сделала крохотный шаг назад, пряча Еву за собой и заикаясь, спросила:
— Ты?!.. То есть вы… Что… что вы тут делаете?
— К тебе приехал. А вернее за тобой, — уточнил он, в два шага покрыв расстояние между ними.
А потом… Потом он потянул носом воздух и прищурился, подозрительно осматривая Иру с ног до головы, пристально сканируя ее и не понимая до конца, что так его взволновало. Насторожило. Повело до дрожи во всем теле, до ярких вспышек перед глазами. Ноздри его жадно раздулись, и в зрачках заплясали красные искры. Тамир стиснул челюсть так, что желваки ходуном заходили. Руки сами превратились в кулаки, и, будто в ожидании опасности, вздулись все мышцы.
В маленькой квартирке этой человеческой женщины было уютно и тепло. Снова где-то глубоко шевельнулось ощущение, что он дома. А после той ночи ему казалось, он нашел то утраченное, без чего померк мир, и свет луны больше не вдохновлял. Здесь в этом жилище пахло…обалденно. Самой Ирой и еще кем-то. Таким родным, таким до боли близким и почему-то любимым. Ароматы будоражили волка, прогоняя тоску из сердца, заживляя раны прошлого. Но отчего его могло так встряхнуть?! Тамир на миг прикрыл веки, позволяя своему сознанию слиться со своей второй сущностью, а душе — соприкоснуться с опасным, но иногда таким полезным даром.
И в тот миг для Тамира все будто замерло, и время остановилось. Сердце с надрывом колотилось в груди, почти причиняя тупую боль, а пульс точно взбесился, зашумело в ушах, ибо кровь в ту же секунду позвала кровь, безоговорочно признавая частицу себя самого, раз навсегда разрывая то невидимое полотно, которым, как казалось Тамиру, была укрыта Ира. Прямо сейчас завеса пала, и Алдаров учуял СВОЕГО ребенка!
В подтверждение его догадки из-за талии Ирины выглянула черноволосая головка. Девочка лет пяти-шести, не старше, внимательно и с интересом посмотрела на Тамира своими блестящими черными глазищами в оправе густых ресниц. Когда глаза их встретились, все сомнения у него отпали.
— Моя! — зарычал он, поддавшись вперед, веря и не веря своим ощущениям, вмиг согревшим его, растопившим лед отчаяния, в броню коего было заковано его сердце, прогнавший мороз, что бродил прямо под кожей. Ощущениям же, возродившим в нем желание жить, он поверил безоговорочно.
— Нет! — взвизгнула Ира, отодвигая дочь назад. Отмерев в одну секунду, она через плечо попросила: — Милая, пойди на кухню, побудь там, родная.
Скрытая спиной Иры, девочка юркнула на кухню, а девушка тут же заняла оборонительную позицию у двери, не давая Тамиру возможности войти следом.
— Пропусти, — тихо, с угрозой, велел он, но вместо подчинения Ира выставила ладонь вперед, вскоре упершуюся ему прямо в грудь.
— Нет, —
Он сканировал ее лицо, ища признаки лжи, и находил их. Как чуял и отважную решимость Ирины защищать самое родное и бесценное для нее существо в мире, а это без сомнений вызывало в Тамире уважение. И только отблески страха пробивались через эту ее решимость, заставляя бунтовать нутро оборотня — зверь внутри почему-то никак не желал смириться с тем, что его будет бояться именно эта женщина.
И только сейчас до Тамира дошло кое-что еще. Нечто ужасное и темное. То, чему он ни за что не хотел подчиняться…
— И полукровка к тому же! — прорычал он. Ярость начала застилать разум, отсекая лучик света, озаривший на миг тьму в его сердце, согревший его исстрадавшуюся душу, стоило осознать всю серьёзность положения. А затем некий механизм сработал у него в голове, и Тамир впился подозрительным взглядом в лицо Иры. — Но это невозможно! Ты же таблетку на моих глазах проглотила!
— Ты меня с кем-то перепу…
— Хватит твердить мне о том, что я перепутал тебя, Ира! — с досадой взревел он. — Я тебя узнал. Смирись. Но то, что ты сотворила — это недопустимо! Как ты посмела? Как посмела родить и скрыть от меня дочь?!
— Она не твоя дочь, — почти не дрожащим голосом сказала Ира. — Ты ошибся. Уходи.
Но он не отступал, а наоборот наступал. Всей своей внушительной фигурой. Ошалелый взгляд метался, останавливаясь то на лице Иры, то на двери за ее плечом. Волк радостно скребся когтями изнутри, рождая в нем непреодолимое желание умыть языком родное личико, прижать к себе это маленькое чудесное создание. Обнять и приласкать.
Но законы их мира, впитанные с молоком матери и издавна прививаемые им, не давали увидеть очевидное, жгучим ядом отравили самый важный момент в его жизни. Будь прокляты эти законы! Ибо они велели ему повиноваться чьей-то чужой и до отвращения неправильной воле, и привести к жесткому ответу ту, что нарушила всем известный непреложный закон. Тамиру стало по-настоящему страшно от одной мысли, что может ожидать Иру как отступницу. Он же хотел, чтобы она была рядом, хотел, чтобы… А теперь просто обязан сам покарать ее… В его мир вновь начали проникать зловещая мгла, мрак и холод. Сознание Алдарова вновь раздвоилось, и в этой схватке волк одержал сокрушительную победу, не позволяя причинить вред женщине, подарившей ему продолжение себя. Зверь яростно отстаивал свою правду и свое право быть отцом, выворачивал его нутро, пронзая тысячами игл мышцы, препятствуя свершиться несправедливому насилию.
От внутренней борьбы дыхание Тамира стало рваным и хриплым, а из горла рвалось глухое клокочущее рычание:
— Кто? Кто заслужил кару вместе с тобой, а? Кто помог тебе спрятать ее? И как, дьявол вас всех побери, ты всё это провернула? Что за чертовщина тут творится, Ира?!
— Тамир Адамович, вы ошиблись. Я бы никогда не посмела… Я… ай! — вскрикнула она, когда железные пальцы сомкнулись на ее запястьях и дернули на себя.
Столкнувшись с его корпусом, Ира сглотнула. Глаза оборотня стали страшными, черты лица заострились, возвращая ему звериный облик.