Не может быть
Шрифт:
– Да, я там живу. Пойдёмте, – старик рукой указал в сторону, где стояла телега с лошадью. – Давайте я помогу вам, – он подхватил сумку попутчика и направился к телеге.
Молодой мужчина, посмотрев на небо, которое стремительно затягивали грозовые облака, взяв чемоданы, поспешил за стариком.
– Спасибо. Это большая удача, что вы мне встретились. Сказать по правде, я здесь впервые. Так что ничего, решительно ничего здесь не знаю, – он взвалил поклажу на телегу. – Меня зовут Антон Павлович Азимов, – приезжий протянул старику руку.
– Лаврентий Фёдорович Дудоренко, –
– Было бы замечательно, если бы вы мне рассказали о здешних местах и укладе жизни, – Антон Павлович, пристроив чемоданы, стал выбирать удобную для себя позу на телеге. – Как-то непривычно. Ни разу вот так не ездил… Городской житель на природе становится беспомощным. Это я, правда, исключительно о себе говорю. В детстве с классом в походы не ходил, к тёткам, нянькам на дачу не выезжал. Вот вам результат: в естественной для нормального человека природной среде, в простых, казалось бы, вещах испытываю затруднения, еле на телегу залез. Не человек, а сплошная неуклюжесть.
– Это ничего. Это вы с непривычки. Обживетесь, пообвыкните, после всё ловчее будет получаться. На телегу запрыгивать – дело нехитрое, – сев впереди Антона Павловича, дед взял в руки поводья, тряхнул ими и отдал кобыле распоряжение: «Но, Агашка, трогай!». Агашка в ответ фыркнула, повела довольно немолодой мордой и вяло, нехотя заковыляла вперёд.
– У меня кобыла торопиться не любит. Агашка и в молодости жгучим темпераментом не обладала. Медлительная, флегматичная натура. Но, надо заметить, бывает упрямая до невозможности. Я, к примеру, говорю ей «но, пошла», а она ноль реакции. Будто не к ней обращаются. Я снова «но, пошла», дескать, а она приказы мои игнорит. Поначалу я подумал, со слухом у неё туго стало, не молоденькая, всё может быть. А она, как выяснилось, на старости лет в капризы ударилась. Ласки, внимания к себе дополнительно требует. Вначале по морде её погладь, уважение прояви, а после только в телегу садись. Что поделаешь, женщина!
– Душно, – Антон Павлович снял пиджак и положил его рядом с собой на солому, которая устилала дно телеги, видимо, для мягкости сидения. Расстегнул ворот рубашки. – У вас воды не найдётся? Пить очень хочется. Надо было на перроне в киоске купить бутылку минеральной, а я не догадался.
– Найдётся, – ответил старик, открыл крышку рядом стоящего с ним небольшого деревянного ящика и, вынув из него мутную от царапин пластиковую бутылку, протянул попутчику. – Родниковая! – с гордостью заявил он. – Такой воды в магазине не купить. А у нас, пожалуйста, пей, сколько хочешь, без хлора и вредных примесей, прозрачная, как хрусталь!
Будь Антон Павлович сейчас в городе, он бы даже не прикоснулся к этой деформированной, неоднократно использованной, старой пластиковой упаковке с жидкостью, о прозрачности которой, глядя сквозь потёртые стенки бутылки, судить было сложно. Но сейчас он готов был пить даже из лужи. Азимов с жадностью опустошил половину бутылки. Живительная влага мгновенно разошлась по его телу, придав бодрости.
– Ну
– Да. Спасибо. Освежает, – Антон закрыл бутылку и положил рядом с собой.
– На здоровье. Я, когда в сторону станции еду, на родник заезжаю, он тут недалеко. Жена моя эту воду считает целебной. Живая вода, знаете ли!
– Есть живая вода, значит, и мёртвая должна быть? – поддерживая разговор, дребезжащим голосом пытался шутить, колыхаясь, как желейная масса, подбрасываемая телегой, молодой неспортивный мужчина.
– У нас есть Мёртвое озеро, – заметил возничий.
– Так и называется – Мёртвое?! – с удивлением переспросил Азимов.
– Так и называется.
– Я никак не припомню на карте в этих краях озера с названием Мёртвое.
– На карте оно не обозначено, – пояснил старик.
– Интересно, получается, о нём знают только местные жители и всё?
– И приезжие некоторые знают.
– Почему озеро не отмечено на карте? – спросил Антон. – Может, оно не так давно появилось?
– Думаю, что давно появилось. Во всяком случае, ещё при моём деде оно точно было.
– Тогда не могу понять, почему его нет на карте?
– Забыли нарисовать, – нашёл простое объяснение старик.
– Сейчас съёмки со спутника делают. Карты должны быть точными, детальными. И нате вам, озера нет. Как изволите ориентироваться в незнакомом месте, если карта врёт?! – возмутился пассажир. – Как так? Чертовщина!
– Бес его знает. Может, его из-за деревьев не видать. А может быть, не надо всем о нём знать. Загадка!
– Загадка, – согласился Антон Павлович, придерживая чемоданы пухлыми ладонями, чтобы те не выпали из телеги, когда её колёса наезжали на кочку или проваливались в рытвины, коих здесь было предостаточно. – И всё-таки как прикажете найти путь, если карта – и та врёт? Что делать?
– На авось надеяться, – посоветовал Лаврентий Фёдорович.
– Помогает?
– А то!
– И как ваш авось работает? – улыбаясь, поинтересовался приезжий. По всему было видно, что беседовать со стариком ему было интересно.
– Нервную систему успокаивает. Простому человеку в нашей жизни надеяться не на кого. Сам себе не поможешь – никто не поможет. Но вся штука в том, что иногда у самого нет сил и возможностей себе помочь. Я в какие только переделки ни попадал, всё, кажется, конец тебе! А потом скажешь себе, – старик резко рассёк воздух костлявой кистью, – авось пронесёт! И надежда появляется. На том и стоим!
– Авось не мой метод. По мне, так действовать надо, а не выжидать.
– Я, когда молодой был, всё думал, что всё в моих руках, надо стараться – и всё получится. Сейчас я менее самоуверен. Авось – это крайний случай, включать надо, когда уже всё испробовал и ничего не помогло.
– Так-то, конечно, – сошлись в едином мнении мужчины.
Погода продолжала портиться, духоту сменил усиливающийся ветер. Деревья, как могучие великаны вдоль дороги, начали размахивать длинными руками, покачиваясь в разные стороны. Заброшенное поле, заросшее ковылем, под порывами ветра заиграло волнами, предвещая бурю.