Не надо оборачиваться
Шрифт:
— По приказу Ван Хельсинга мы намазали подушечки пальцев силикатным клеем, знаете, тот, который токсикоманы нюхают?
— Знаю.
— Вот, дождались, пока застынет, и поехали. Это лучше, чем перчатки.
— Ясно. Но зачем вы на рожон лезли? Провоцировали полицию на арест, это же могло очень плохо для вас кончиться.
— Очень плохо — не могло, — покачал головой Хоттабыч. — Очень плохо было бы, если б я этого не сделал. Понимаете, парни ушли, и долго не возвращались. Тут подъехали менты, пэпээсники, и пошли в тот же подъезд. То, что ребята, скорее всего, погибли, я понял, а вот чем всё закончилось для Бонифация — не знал. И что мне делать?
— Откуда же мне знать? Наверно, киллеры могли сболтнуть что-то такое, чего их шеф не хотел, чтоб услышали мы. Но вы упоминали что-то очень плохое.
— Да, упоминал. Ван Хельсинг сказал, что если я не скажу ему в тот же день, живы парни или нет, или скажу неправду, его люди убьют в Голландии моего внука.
Город Люба толком не знала, положилась на навигатор, а тот с удовольствием привёл её в безнадёжную пробку. Час пик давно миновал, машин на улицах было совсем немного, но какие-то тёмные силы упорно собирали их к одному перекрёстку, кем-то сверху временно назначенному проклятым. Рассосётся здесь — обязательно соберётся где-то в другом месте, этот город без пробок не оставался, разве что глухой ночью, и то не наверняка.
Она попыталась вырулить дворами на параллельную улицу. Навигатор категорически отказался помогать, пришлось полагаться на интуицию, а она вдруг взяла и подвела. Дворы сменялись кривыми переулками с односторонним движением, узкие проезды внезапно заканчивались глухими тупиками, причём развернуться там было невозможно, приходилось возвращаться задним ходом, один раз её остановил обледеневший подъём, на котором скользила даже зимняя резина. Поняв наконец, что заблудилась, она остановила машину и попыталась разобраться, куда её занесло.
Навигатор не стал капризничать, и показал, на какой улице она стоит. Люба стала рассматривать карту, и вдруг заметила, что метрах примерно в двухстах сзади от неё помечен какой-то клуб собаководства. Так почему бы его не посетить и не задать всё те же вопросы о собачьих сосках? Не то чтобы она нуждалась в их ответах, но ведь потом она сможет спросить, как отсюда проехать в центр, раз уж навигатор и интуиция предлагают какие-то идиотские маршруты, которые приводят в никуда.
Клуб располагался в маленькой комнатке с двумя столами, на одном из которых стоял компьютер, а рядом с другим — шкафчик с картотекой. За столами восседали худощавая женщина средних лет с фиолетовыми волосами и кроваво красными губами и ногтями, и юноша, настолько на неё похожий, что не мог ей приходиться никем, кроме как сыном. Она что-то диктовала, он заносил это в электронную таблицу. Люба даже не пыталась понять, о чём там у них идёт речь. Она представилась, а затем, ничего не объясняя, спросила, может ли у собаки быть всего два соска.
— Я - бухгалтер, — ответила дама. — А мой сын — компьютерщик. Так что вряд ли мы сможем чем-то вам помочь. Это вам к директору надо, но он болеет. Ему уже под восемьдесят и он уже почти год болеет, вообще-то, так что и он не поможет.
— А вот и нет! — возразил юный кибернетик. — Сейчас посмотрим в интернете, что там пишут об этом деле. Ага, вам, скорее всего, попалась сучка с недоразвитыми сосками. Два нормальных, а остальные недоразвитые. На ощупь они незаметны, а на глаз — нужно внимательно приглядываться. Понимающие люди говорят, что это нормально, хоть и бывает нечасто. Вот, гляньте,
— Надо же! Спасибо, — расстроилась Люба.
— А что там была за собака? Какой породы?
— Никакой. Приблудная дворняга. Так её хозяйка сказала, если она на самом деле её хозяйка.
— А вы её хорошо разглядели?
— Да. И собаку, и хозяйку.
— Опишите собаку, а я запущу программу определения пород. Я тут скачал уйму программ и баз данных по собаководству, надо же их хоть раз опробовать!
— Чёрная псина, шерсть мягкая, шелковистая, на голове и шее длинная, на теле совсем коротенькая.
— Ввёл. Теперь размер. Сколько она примерно весит?
— Килограмм сорок, а то и все пятьдесят.
— Ого! Таких пород очень мало. Так, морда острая?
— А какие у собак бывают морды?
— Здесь предлагают на выбор «острая, тупая или плоская». Вот, смотрите, они дают даже рисунки для примера. Вот это как у овчарки, это болонка, а это — бульдог.
— А говорили, не разбираетесь в собаках.
— Совсем не разбираюсь, товарищ капитан. Тут так написано, вот и всё.
— Вот такая, — Люба ткнула в болонку. — Но та псина точно не болонка.
— Понятно. Теперь длина лап по отношению в общим размерам. Вот, смотрите, это такса, это овчарка, это борзая, а это — гончая.
Возились они долго, но порода Молли так и не определилась, и парень в конце концов был вынужден признать бессилие этой компьютерной программы. Но он не мог смириться с поражением компьютера, и вновь затрещал клавиатурой.
— Я тут сейчас ещё пару программок скачал. Одна — определяет породу собаки по фотографии.
— У меня нет её фотографии.
— Это не беда. Вторая программка — как раз фоторобот для собак. Раз вы из уголовки, значит, знаете, что такое фоторобот?
— Конечно, знаю.
— Ну, вот, получим изображение псины, и скормим его первой программке. Начнём?
Фоторобот они составили очень быстро, минут за десять. Молли получилась очень похожей, хотя, конечно, картинка была похуже фотографии. Казалось, всё зря — и по изображению порода не определилась. Но парнишка запустил поиск по фотографии, и картинка неожиданно нашлась. Собака, похожая на Молли как родная сестра, вцепилась в руку какому-то человеку в старинной одежде. Тот выронил шпагу и скривился от боли, а второй, почти мальчик, одетый примерно так же, наносил ему удар кинжалом в горло. Рядом грудой лежала женская одежда, тоже старинная.
— Что это такое? — ошарашено спросила Люба.
— Гугл пишет, что это, скорее всего, собака-оборотень.
— Что? — Люба была ошарашена ещё сильнее.
— Оборотень. Тут к картинке ещё текст на французском. Вы понимаете по-французски?
— Нет.
— Я - тоже. Ну, ничего, у нас же есть же машинные переводчики. Смысл-то уловим, а если вам будет интересно, найдёте знатока, который переведёт по-настоящему. Так, готово. Слушайте. Средневековье. Филипп, третий сын французского короля, подвергается постоянным сексуальным домогательствам матери и сестры. Он вырастает с непреодолимым отвращением к женщинам. С мужчинами он не может, потому что это запретил Господь. С ужасом мальчик осознаёт, что его тянет к собакам. Он спрашивает совета у священника, потому что скотоложство — это тоже плохо. Тот знакомит его с Жюли, одной из своих прихожанок, которая может превращаться в собаку или волчицу. Это уже не запрещённое Богом скотоложство, потому что она всё же человек. Но священник попадает в лапы Инквизиции, и влюблённые вынуждены бежать.