Не надо оборачиваться
Шрифт:
Женщина ушла со слезами на глазах, Любе её стало даже немного жалко. Пожалуй, Нежный, пытаясь опровергнуть свою фамилию, обращался с сослуживцами слишком уж грубо. А особенно с сослуживицами. Она ещё до конца не простила ему «следственный эксперимент» с раздеванием. Но делать замечания за грубость она не собиралась — от мнения майора зависело, останется ли она здесь работать, а принципы могут подождать до лучших времён.
— Посмотрела я, что ты просил, — напомнила о себе Палёнка. — Издательство давно обанкротилось, о редакторах и авторе в интернете ничего нет, а фамилию художника я так и не смогла
— Зато могут быть живы их дети, которые могут что-то знать об этой собачке. Я бы с удовольствием съездил во Францию провести допрос. Но по опыту знаю, что поедет шеф со своей секретуткой. Нет, пусть всё остаётся, как есть. Так что, Палёнка, возвращайся к Бардину, помоги ему пообщаться с венграми.
— Я не говорю по-венгерски.
— Ничего, я уверен, что ты найдёшь с ними общий язык. Ты со всеми находишь. Пошли, я тебя отведу.
— Боишься, что я дорогу не найду?
— Найдёшь, даже не сомневаюсь. Заблудить здесь ты можешь, а вот заблудиться — ни за что.
— Скажешь тоже, Юрочка! Я уже давно с блудом завязала, — улыбнулась Палёнка.
— Я верю только в бывших девственниц. Блудницы бывшими не бывают.
— Брось ты! С кем тут блудить? У оперов и денег-то не хватит, чтоб расплатиться с такой, как я.
— Не заговаривай мне зубы. Время поджимает. Идём.
Как только Нежный и Палёнка ушли, Люба бросилась к телефону. Боялась не успеть к возвращению Нежного, но, к её облегчению, шеф ответил сразу.
— Шеф, это капитан Сорокина. Ваше поручение выполнено, — доложила она.
— Не понял, Сорокина, какое поручение?
— Бумаги в прокуратуру по ограблению супермаркета.
— Ах, это… Но мне докладывали, что их оформил сам Бардин под давлением Нежного.
— Шеф, клянусь, то, что я сейчас скажу — это правда, только правда, и ничего, кроме правды. Первое: Бардин не способен составлять такие документы.
— Знаю.
— Второе: Нежный ни при чём вообще. Третье: без женщины тут не обошлось.
— Надо же, чутьё мне так и подсказало, а я ему не поверил.
— Интуиция?
— При чём тут интуиция? Говорю же: чутьё! Я учуял, что от этих бумаг пахнет духами.
Вернувшись в свой кабинет, Нежный мгновенно заметил, что с Сорокиной что-то не так. Что-то в ней почти неуловимо изменилось, и если бы не опыт многих тысяч допросов, майор бы ни малейшего внимания не обратил на такую мелочь. Сорокина всего-навсего старалась не встречаться с ним взглядом. Не то чтобы отворачивалась, но постоянно смотрела куда-то в другую сторону. Пока он провожал Палёнку к Бардину, Сорокина тут сотворила какую-то гадость, причём скорее всего, лично ему.
Нежный даже не подумал спрашивать у неё. Всё тот же многолетний опыт подсказывал ему, что женщины признаются в содеянном далеко не сразу, а некоторые вообще не признаются, даже если доказательств столько, что так называемое чистосердечное признание не очень-то и нужно. Что же случилось? Дама стесняется? Оставшись в кабинете одна, она занялась чем-то таким, за что ей сейчас стыдно? Что же это за постыдное такое занятие? Кроме самоудовлетворения, на ум ничего не приходило. Но Сорокина была совершенно не похожа на тех, кто
Значит, не стыд, а угрызения совести? Как она могла ему нагадить? Из комнаты она не выходила, значит — телефон. Кому звонила? Только шефу, тут больше никто Нежному не опасен. Разве что ещё федералам, но это вряд ли. Шефу, конечно же, на него наябедничала. О чём же она стукнула начальству? Наверно, о том, что он угостил двух дам дорогим кофе, себя тоже не забыл, прежде чем вернуть изрядно полегчавшую баночку законному владельцу.
Быстро научилась, надо же. Хотя, почему научилась? Она новичок только здесь, а не в профессии. Там, где она работала раньше, наверняка тоже был ещё тот гадюшник, с чего бы другим управлениям чем-то отличаться от этого? Всюду змеиные клубки, масса интриг, подсиживания и доносов начальству. Ничего, если из-за неё будут крупные неприятности, он сделает так, чтобы бедная женщина не прошла испытательный срок. Или она добьётся, чтобы его мнение по этому вопросу никого не заинтересовало? Тоже вполне возможно.
Майор пристально взглянул на Сорокину. Под этим взглядом иногда раскалывались матёрые рецидивисты, а Марио порой начинал нести такую чушь, что его адвокат хватался за голову. Сорокина тоже занервничала, но признаваться, конечно же, не собиралась. По представлениям Нежного, сейчас она должна завести длинный разговор на какую-нибудь нейтральную тему, скорее всего, служебную.
— Юрий Николаевич, а почему вы не захотели разбираться с той французской книгой? Хотя бы попытаться найти фамилию художника и посмотреть другие его картины, — она оправдала все его ожидания. — Ехать в Париж необязательно, там могут поискать и федералы.
— Может, позже, — осторожно ответил Нежный. — Сейчас мы с тобой поедем допрашивать соучастницу той девки, которая постреляла Вань из Хельсинки. Это гораздо важнее.
— А кто она?
— Соседка покойного Бонифация с восьмого этажа, конечно. Она так и не объяснила шефу, почему отвела собаку к старику, хотя сама осталась дома, а ему псина могла только помешать. Уклонилась от ответа, а вы ей позволили. Но это не главное. Объясни, как она узнала, что нужно забирать собаку?
— Выстрелы услышала, наверно.
— Услышала выстрелы, и смело сунулась туда, где шла перестрелка, даже не поинтересовавшись, там ещё стрелки или ушли. Нет, Сорокина, она точно знала, что плохие парни убиты. Для начала допроса этого вполне достаточно. Одевайся, и поедем. Я поведу, а то ты постоянно заезжаешь куда-то к чёрту на рога. В нашем городе навигатору верят только идиоты и приезжие.
На самом деле Нежный не стал ничего выяснять во Франции совсем по другой причине — он очень не хотел узнать там что-то лишнее об оборотнях, хотя бы то, что они существуют. Легенды об этих существах известны давно, спецслужбы ими активно интересуются, по крайней мере, отечественные федералы — уж точно, а достоверной информации для публики нет. Так что вряд ли майор Нежный, поймавший оборотня за шкирку, получит нобелевскую премию. Скорее, он получит пулю в затылок, а подполковник Федералов утрёт скупую мужскую слезу и скажет: «Жаль мужика, но интересы страны превыше всего».