Не называя фамилий
Шрифт:
Я в о р (смеется). Сдаюсь, профессор!
К о л о д у б. Такие больные мне нравятся. Чтоб смеялись и вообще… (Вдруг вспомнил, достает из кармана карты.) Вы в карты играете?
Я в о р. В те, что с тузами и королями? Играл когда-то в молодости здорово. И на фронте, после боев с фашистами.
К о л о д у б (сдает карты). А я овладел этой премудростью еще пастушком. Проиграешь, бывало, — бежишь загонять скот, а выиграешь — сидишь паном!.. Бубны козырь.
Я в о р (показывает
К о л о д у б. Начинайте, уважаемый Герой.
Играют.
Говорят, карты придумал какой-то придурковатый французский король. А я люблю поиграть. Завертишься, бывало, что голова уже ничего не варит, раскинешь пасьянс или с кем-нибудь в дурака перекинешься и… Может, вам неудобно, то опустите ноги. На коврик…
Я в о р. Теперь совсем хорошо. (Бросает карту.) Десятка.
К о л о д у б. Я ее хлапом! (Бьет.) В нашем селе валета называют хлап, наверно, от польского — хлоп.
Я в о р. А мы на фронте валета называли Геббельсом, короля Герингом, а туза — Гитлером…
Оба весело смеются.
Входят А г л а я и В о л я, несут завтрак. Увидев игру, пораженная Аглая выпускает на пол тарелку с ножами и вилками.
К о л о д у б. Что с вами, коллега?
А г л а я. Ничего, ничего… Извините… (Поднимает с пола разбитую тарелку, уходит.)
В о л я (видя, что стол занят картами). Яичница. Куда же поставить?
К о л о д у б. Извините, Воленька, мы моментально передислоцируемся. (Перекладывает карты на кровать.)
В о л я (поставила завтрак на столик). Я… мы сейчас… (Уходит.)
Я в о р (увлекся игрой). Ваш ход, уважаемый профессор.
К о л о д у б (делает ход). Трефовый Гитлер!..
Я в о р. А мы его козырной шестеркой! (Бьет.) А эти две шестерки на погоны. (Кладет карты на плечи Колодубу.) Поздравляю, генерал!
Возвращаются А г л а я и В о л я.
В о л я. Батя, яичница остынет. (Подает ему вилку.)
А г л а я (сухо). Я могу уйти?
К о л о д у б. Дело ваше, коллега.
А г л а я (Воле). Если понадоблюсь, позовешь. (Уходит.)
Я в о р. Что-то надулась ваша коллежанка. А ты, дочка, не боишься, что после яичницы твой батько богу душу отдаст?
В о л я. Не боюсь, ешьте на здоровье.
Я в о р (ест с аппетитом).
К о л о д у б. На это пусть ответит моя студентка.
В о л я. Нельзя, батя. Врачебная этика.
Я в о р. А музыку можно? Чтоб как в ресторане.
К о л о д у б. Все можно, кроме тоски и… Вот, например, соли много нельзя. (Отодвинул от него солонку.) И не спешите, помедленнее…
Воля приносит транзистор, настраивает его, слышится какая-то иностранная речь, затем сумбурная музыка.
(Закрывает уши.) Эта музыка — соратник инфаркта.
Я в о р. Европа разлагается, как утверждает мой заместитель Лоб! Поищи, доченька, что-нибудь нашенское.
Воля повернула регулятор, слышится: «Говорит Киев. Передаем современную украинскую музыку».
К о л о д у б. Замечательно! (Явору.) А вам, уважаемый Герой, достаточно, хватит.
Я в о р. Но я ведь только разохотился.
К о л о д у б. Через какое-то время можно будет еще, а сейчас — киселек… (Подвигает чашку.)
Слышна тихая, приятная мелодия. Явор и Колодуб с удовольствием слушают.
Я в о р. Наше родное!
К о л о д у б. Украинское!
Я в о р (усмехнулся). А посмотри, Воля, нас, часом, не подслушивает товарищ Лоб?
К о л о д у б. А разве что?
Я в о р. Во всем украинском усматривает национализм.
Неожиданно тихая мелодия взрывается дикой какофонией.
К о л о д у б. Какой ужас!
Я в о р. Заткни ему глотку, доченька!
Воля выключает транзистор.
Вот так родное, аж в пот бросило!
К о л о д у б. Спокойно, уважаемый. Ложитесь.
Я в о р. Не могу, профессор. Неужели я так постарел, что ничего нового не воспринимаю? Неужели всему новому, хоть и плохому, нужно поклоняться!
В о л я (забеспокоилась). Не надо на эту тему, батя!
Я в о р (возбужденно). Почему не надо? Воображаешь, что эти новаторы, вместе с твоим Романом, новую эру открывают? А мы, что родились в подвалах капитализма, уже ничего не соображаем, свое отжили? Да будь проклята такая эра!
В о л я (бросается к нему). Батенька, дорогой мой!
Вбегает С а ш к о.
С а ш к о. Батя, сейчас же ложитесь! Я, ваш единственный сын, предупреждаю: этот профессор — шарлатан!