Не небом едины
Шрифт:
— Я согласна, меня всё устраивает. У вас есть ко мне какие-то вопросы? — я вернулась в спальню.
— Марта, подумай хорошо, ты уверена?
— Марина, я уверена в своём решении как никогда. — соврала я, трезво осознавая, что теперь ни в чём не уверена, не уверена в своей собственной жизни, будто иду по тонкому льду, по только-только заледеневшей горной реке, что вот-вот затрещит под ногами и затянет меня под воду, круто сорвавшись с гор.
— Лариса Владленовна, мы с вами договорились, да? — Марина хитро прищурилась.
— Скидка 10 тысяч, но лишь на первый месяц. — натянуто улыбнулась любительница всего кожаного, явно выражая неудовольствие от уступка, на который её уговорила золовка.
— Вот и славно, вот и по рукам. — Марина победоносно захлопала в ладоши.
— Марта Юрьевна, можно просто Марта, — я дружелюбно протянула руку хозяйке квартиры, больше напоминающей барыню, что мной пополнила ряды своих крепостных.
Миллионы, да что там миллионы, миллионы миллионов людей снимают квартиры, комнаты и дома, и это стало нормой, неотъемлемой частью жизни многих. Но мне история с арендой жилья была
Я села на кожаный диван, провела ладонью, поморщилась, до чего же кожа неприятная.
— Надо бы покрывало купить будет на диван.
— Какой диван? Какое покрывало? — Марина деловито встала, подперев бока руками. — Тебе о своей жизни думать надо, Липатова.
— Я больше не Липатова. И я как раз думаю о своей жизни. Я хочу мягкое, приятное на ощупь покрывало. Я могу хотеть хоть что-то для себя. Ни для Лёни, ни для тебя, ни для своей мамы, которая мне слова доброго за всю жизнь ни разу не сказала, а для СЕБЯ? У меня, итак, нет ничего. Нет жилья своего, нет профессии. У меня нет собственной жизни, потому что я жила жизнью мужа и прислуживала другим.
— Тише-тише, — золовка села рядом и приобняла меня, — я не то имела ввиду. Покрывало — так покрывало, купим, хочешь прямо сейчас поедем с тобой в магазин?
— Сегодня не хочу. Всё потом. Марина, спасибо за помощь, но оставь меня пожалуйста одну.
— Ни в коем случае! Тебе нельзя оставаться одной, ты…ты зачахнешь, захандришь, уйдёшь в депрессию, сделаешь с собой что-нибудь.
— Марина, мне 42 года. Я похожа на малолетнюю, депрессивную психопатку, которая устроит шоу в попытке наглотаться таблеток от неразделённой любви? Или я когда-нибудь ненормально себя вела, истерила?
— Да нет, но, я переживаю о тебе, ты же — мне родной человечек. Ух, я и надаю Лёньке. Он к тебе ещё приползёт на коленях.
— Не надо мне никакого Лёни на коленях, пусть готовится к отцовству на старости лет. Я посмотрю, как он в 45 лет поскачет козликом вокруг своей Элины. Он в молодости-то быстро от всего уставал, а тут пелёнки поменять, зубы режутся, ночи бессонные.
— Какое отцовство?
— Марина, поздравляю, ты будешь тётей очень скоро. — золовка напряглась, испугалась, смутилась, возликовала одновременно, и я поняла, каково ей. Она бы сама не решилась мне признаться, что рада за брата, рада, что у неё появится племянник или племянница, а я стала ей не нужна в одночасье, поэтому разорвала нашу с Мариной пуповину семейно-дружеских уз сама. — Ступай, нам пора разойтись, спасибо за хорошее отношение. Не ссорься с Лёней, вы же — семья, живите дружно и любите.
— Точно?
— Я тебя не держу. Я никого больше не держу возле себя. Ступай. — я закрыла глаза, сдерживая слёзы одиночества, что знакомой болью жгли веки.
— Прости. Я побегу.
Я открыла глаза, только когда хлопнула входная дверь. Осмотрела спальню снова свежим взглядом, застеленным слезами, и сказала себе поубедительнее: «Что же, не такая я уж и крепостная. Сама себе барыня, кругом-то у меня злато. Осталось на работу устроиться, чтобы эти злата содержать, а то чую, гуманитарная помощь Леонида ни сегодня завтра иссякнет, памперсы нынче дорого стоят.».
Глава 3
Я дико устала, на моральном, каком-то внутреннем, глубоком уровне, поэтому не заметила, как уснула на неуютном кожаном диване, и без покрывала было хорошо. По крайней мере я спокойно поспала и хотя бы до 23:00 ни о чём не думала совсем. Проснулась разбитая, это ощущение пока меня не покидало, но сон подействовал отчасти благостно — я проголодалась. А, как известно, голод — путь к выздоровлению больного. Я и правда будто заболела, и болезнь моя называлась — отчуждённость и неприкаянность. Когда мы с Мариной подъехали к дому со съёмной квартирой, я и не посмотрела, что расположено вокруг, а бродить в ночи по незнакомой местности в поисках продуктового магазина было боязно, что также говорило о положительной динамике моего выздоровления — инстинкт самосохранения работал. Я заказала еду впервые, кажется, в своей жизни. Заказала пиццу. Мне прямо остро захотелось какой-нибудь гадости в противовес моим домашним блюдам. Сразу взяла три вида: цыпленок барбекю, томатную с креветками и гавайскую с ананасиком. Гулять — так гулять! А чем развод — не повод гульнуть от души! Эх, Липатов! Довёл жену до ручки, точнее до пиццы, приготовленной чужими руками. Бывшую жену. Ужас! Я была в замешательстве, в бешенстве, в панике от этого уничижительного словосочетания «бывшая жена», которое большим, броским ярлыком уже приклеилось ко мне, что хоть наждачкой оттирай от себя. Пиццу привезли довольно быстро, от неё исходил потрясающий аромат к моему удивлению, и у меня потекли слюнки, и захотелось откупорить бутылочку рома, что я, не пьющая, прихватила у Лёни из припасов. Не знаю, почему, но этому эндокринологу постоянно несли в подарок алкоголь, у нас в квартире был подпольный склад алкогольной продукции. И зачем-то я с собой прихватила один из презентов бывшего мужа. «А как-то «бывший муж» звучит приятнее на слух», — в сердцах подумала я. Я нашла в верхнем ящике кухонного гарнитура бокал, помыла, налила себе от души рому, отхлебнула, охнув от крепкости напитка, и начала открывать манящие пиццы. От пицц я получила гастрономическое удовольствие, а, оттого, что мне не пришлось готовить и мыть посуду, и вовсе на душе потеплело, или от выпитой полбутылки
Моё утро почти разведённой женщины настало в обед ближе к 13:00, что меня удивило и обрадовало.
— Так вот она какая свобода, когда не надо вставать ни свет ни заря раньше мужа, готовить ему завтрак, собирать обед на работу. А в этом что-то есть. — резюмировала я обнадеживающе себе, запивая таблетку от головной боли водой, изнывая от похмелья, кажется, меня настигло именно оно, но я с ним ранее не сталкивалась, потому могла только догадываться. Похмелье, надо признать, мне нравилось куда больше, нежели душевная, всеобъемлющая боль. Чего уж там лукавить? Мне было одинаково паршиво физически и морально. Есть не хотелось, после выпитого литра рома кусок в горло не лез, и я решила выйти из своей обители в свет, в люди, пройтись по окрестностям и по возможности купить газету с вакансиями. Я слышала что-то про какие-то сайты по трудоустройству, но там надо было как-то регистрироваться, какое-то резюме составлять. А мне не из чего было составлять резюме, разве что, из первого, второго, третьего с компотом, мытья зеркал до плеска да глажки рубашек. Поэтому-то я и подумала по старинке поискать работку. Выйдя из подъезда, взглянула на дом: красный кирпич, пять подъездов, много этажей, похоже на 11, я поселилась на 7-м. Так, мой балкон выходит сюда, а что у нас с видом? Ооо. Скамейки в причудливых арках, красиво посаженные деревья, какие-то архитектурные сооружения, что-то наподобие недлинного проспекта. «Хорошо, что недетская площадка», — мелькнула грешная мысль. Я детей очень любила, но слышать и видеть слёзы, улыбки, смех чужих деток…не своих…мне было тяжело. Мы с Лёней жили напротив детской площадки, и каждый проход мимо неё был мучительным для меня.
— Вот и славно, что ты съехала, меньше переживать будешь да думы грустные думать. — успокоила я сама себя.
Мне некому было позвонить или написать, институтские подруги разлетелись по городам и весям, у Леонида была своя компания друзей, в которую меня не приняли, точнее бывший муж меня не брал с собой, не понимая, что я сижу в квартире одна, общаюсь только с ним, как собака на привязи. Кто-то скажет, мол, сама виновата. А я резонно спрошу: «В чём виновата? Что считала мужа мужем, авторитетным, умным и не перечила ему? Что любила и верила, нам и вдвоём хорошо? Что отказалась от собственных амбиций в угоду карьеры всё того же мужа?». Тогда надо начинать с главного, я виновата в том, что полюбила, а остальное — следствие разрушающей, ослепляющей любви. Хотя я где-то слышала про исцеление любовью. В моём же случае любовь словно холера подкосила, сразила и унесла с собой светлые годы семейной жизни. Я давно перестала мечтать, чего-то хотеть, Леонид не спрашивал меня о моих желаниях после желания отучиться на водительские права, которое лихо, аргументированно забраковал и срубил на корню. Вот все говорят, что после 40 лет жизнь только начинается. Что-то ещё говорят про то, что после развода жизнь начинается. Но никто не говорит, как и с чего начать эту новую жизнь. Как начать чего-то хотеть? Как вызволить себя из угла, в который загнали на много-много лет? Как найти и вернуть себя? У меня копились вопросы, мысли надоедливо жужжали в голове. «Союз-печать», — гласила вывеска киоска.
— Добрый день. Я работу ищу, посоветуйте какие-нибудь издания.
— Добрый, вот возьмите. — добродушная, сухонькая бабулька протянула мне три разных газеты.
— Гороскоп, — мой взгляд упал на яркое, глянцевое издание на витрине за стеклом. — И гороскоп пожалуйста.
«Какая-то я неправильная, нетипичная. Не особо верующая в религию, не особо верующая в разные там гороскопы и эзотерики. Но чем чёрт не шутит? В чёрта я тоже не особо верю.», — рассуждала я, держа в руках заветную стопку газет по дороге домой. Домой? А как ещё называть место, в котором я теперь буду жить? Не произносить же каждый раз «съёмная квартира». Дом — есть дом, а, насколько в нём уютно, тепло и комфортно, зависит от меня, моих усилий и стараний, и моего собственного восприятия нового жилища. И я наказала себе полюбить съёмную квартиру, ибо любое место чувствует и принимает на себя наше отношение, настроение и энергетику, и отвечает нам тем же. И вот уже мой дом предстал передо мной не помпезным в переливах злата, а скорее светлым и благородным. Я устроилась на кухне за чашкой чая, купленного рядом с домом в чайной лавке, разложила газеты и принялась читать. В первой газете по моему профилю нашлось 10 вакансий — везде мне отказали, услышав «нет опыта работы». Я могла бы соврать, но какой был в том смысл, приди я к ним потом без трудовой книжки. Сказать, что она сгорела, утонула…мне не позволяла врождённая честность. Моя мать без зазрения совести привирала, сочиняла, обманывала, подставляла, шла, что называется по трупам, пробивая себе дорогу в жизнь. А вот я так не могла, не умела и не хотела. Да и в 42 года как-то поздновато строить из себя невинную девушку, которая в поисках подснежников, то есть работы, напускает туману и жалобно говорит: «Трудовая книжка? Ой, потеряла я её, потеряла — не найти. Возьмите меня на работу пожалуйста.».