Не нужно слов
Шрифт:
Теперь он стал старше. В прошлом он совершил много ошибок и не хотел повторять их снова. Он знал, чего хочет, и решил добиться своего.
Ожидая ее возвращения, Фредерик продолжал наигрывать мелодию песни, которую они написали вместе с Кэтрин. Он вспоминал ее голос – теплый и страстный, он сейчас звучал у него в ушах.
Обернувшись, он увидел ее, стоящей в дверях. Ее глаза стали необычно темными, в них отражалась тревога. Она была бледна. Неужели так сильно ее взволновала эта песня? Он немедленно отошел от рояля и направился
– Да, я решила работать с тобой, – сказала Кэтрин. Она так и осталась стоять в дверях, беспомощно опустив голову.
– Хорошо. – Он взял ее за руки. Они были холодными. – Ты взволнована?
– Нет, все в порядке. Надеюсь, Клиффорд познакомит меня со всеми деталями.
Что-то в ее голосе настораживало его. О чем и с кем она говорила по телефону?
– Давай пообедаем вместе, Кэт? – Желание быть с ней, разрушить ее броню было почти непреодолимым. – Я отвезу тебя в тот наш ресторан, тебе всегда там нравилось.
– Не сегодня, Фред. Мне... еще надо кое-что сделать.
– Тогда завтра, – настаивал он, хотя знал, как она не любила, когда на нее давили, но не мог удержаться.
– Да, хорошо, завтра... – Кэтрин попыталась улыбнуться. Она выглядела очень усталой. – Извини, Фред, но я попрошу оставить меня. Я не представляла, что уже так поздно.
– Хорошо. – Фредерик наклонился и нежно поцеловал ее. Почему-то он чувствовал сейчас потребность согреть ее, защитить от чего-то тревожного. – Тогда завтра в семь, – сказал он.
Кэтрин ждала, чтобы дверь за ним захлопнулась. Она сжала виски и отдалась потоку чувств, который захлестнул ее. Она не плакала, но тупая головная боль и ярость ослепляли ее. Она ощутила у себя на плече руку верной подруги.
– Они нашли ее? – спросила Марианна, и в голосе ее прозвучало сочувствие.
– Да, нашли.
6
Санаторий размещался в красивом особняке, окрашенном в светлые тона, и сиял чистотой. Архитектор понимал, что надо построить здание, не похожее на больницу. Вышколенный персонал был одет не в белые халаты, а как служащие богатого отеля Особняк находился в живописном уголке на берегу моря. Интерьеры этого великолепного фешенебельного здания, окруженного рощами, были тщательно распланированы, полы покрыты пушистыми коврами. А уютные уголки, предназначенные для тихой беседы, придавали помещениям почти домашний уют.
Но Кэтрин не любила царившую здесь тишину, звукоизоляцию стен; это был особый мир, отгороженный от живой жизни. Клиника Хилла считалась самым лучшим токсикологическим центром на Западном побережье. Кэтрин знала о его прекрасной репутации задолго до того, как поместила туда мать в первый раз, несколько лет назад.
Она ждала доктора Уильяма Хейбера у него в кабинете. Как она ненавидела эти свои визиты в санаторий! Ей всегда было здесь холодно – с того момента, как она входила в белые двойные двери, и до той
Певица нервно расхаживала по кабинету, пока не услышала, что открывается дверь. Вошел доктор, среднего роста моложавый мужчина, с небольшой бородкой и румянцем, говорившем об отличном здоровье. Очки в черепаховой оправе придавали серьезность его веснушчатому лицу. Доктор Хейбер нравился Кэтрин своим добродушием и мягкими манерами.
– Мисс Джонер? – Он протянул ей руку и крепко пожал. Глядя на нее, Хейбер с удовольствием отмечал, что эта женщина отличается от развлекающих публику развеселых девиц в телевизионных шоу. Таким образом, симпатия была взаимной.
– Здравствуйте, мистер Хейбер.
– Пожалуйста, садитесь, мисс Джонер. Хотите, я принесу вам кофе?
– Нет, спасибо, мне только нужно повидаться с матерью.
– Я хотел бы поговорить с вами, обсудить некоторые вопросы. – Он видел, как Кэтрин облизала губы, – первый признак волнения.
– Можно после того, как увижу ее?
– Хорошо. – Уильям Хейбер взял ее под локоть и повел к двери. Они шли по мягкому ковру через холл к лифту. – Мисс Джонер... – начал он разговор.
– Да, доктор? – Она не хотела показывать, как убита болезнью матери.
– Не хочу вас пугать, но состояние здоровья вашей мамы ухудшилось с того времени, как она была здесь в последний раз. Вы знаете, она все время куда-то переезжает. Теперь ее не было больше трех месяцев, а условия, в которых она жила, по-видимому, были не самыми лучшими.
– Пожалуйста, доктор, не будьте деликатным. Я знаю, где она находилась и как жила. Вы вытащили ее, но через два месяца она опять уйдет, и все начнется сначала. Это никогда не изменится.
– Многие алкоголики все же стараются бороться со своей болезнью.
– Не говорите мне об алкоголиках. Я все знаю о них и не разделяю вашего оптимизма.
– Но вы снова привезли ее сюда, – напомнил ей Хейбер.
– Она моя мать, что мне оставалось делать!
Лифт остановился, они вышли и направились по коридору. На каждой его стороне находились двери, но Кэтрин старалась не думать о тех, кто был за ними. Здесь больничный запах стал сильнее. В воздухе пахло антисептикой и лекарствами. Когда доктор остановился и взялся за ручку двери, Кэтрин положила руку ему на плечо и попросила:
– Пожалуйста, оставьте меня наедине с матерью.
Ее руки дрожали и были холодны как лед.
– Хорошо, только на несколько минут. Возникли некоторые сложности, и нам надо поговорить. Я буду ждать вас здесь.
Женщина неподвижно лежала на больничной койке, на хорошей льняной простыне, и, по-видимому, дремала. Рядом стояла капельница, на руке из вены торчала игла. Шторы были задернуты, и в комнате царил полумрак. Палата была уютна, пол покрыт мягким голубым ковром, на стенах висело несколько хороших картин. Кэтрин приблизилась к постели.