Не оборачивайся
Шрифт:
Питер не ответил, остановился возле седана «Ауди», наклонился и заглянул внутрь.
— Превосходно, — с довольным видом сказал он, положив руку на капот. — Ключи в зажигании, двигатель еще не успел остыть.
— Это безумие, — сказала Ноа и огляделась по сторонам. Ей вдруг показалось, что они у всех на виду, вот-вот прилетит полицейский вертолет и их схватят. — Охранник никогда не поверит, что это наша машина.
— Может быть, не твоя, но я рожден, чтобы водить такой агрегат. — Питер распахнул дверцу. — Он даже не посмотрит на нас, могу спорить.
— Откуда
— Я не раз здесь парковался, — мрачно ответил Питер. — Мой отец много раз повторял, что тут слабая система безопасности, и всегда делал вид, что потрясен, когда мы возвращались и оказывалось, что его «БМВ» все еще на месте. Верь мне. Пройдут часы, прежде чем кто-нибудь заметит, что машина исчезла.
Он сел за руль и включил двигатель. Ноа вздохнула, уселась рядом и захлопнула дверцу. Потом, не глядя в сторону Питера, пристегнула ремень безопасности.
— Готова? — спросил Питер.
Ноа не ответила. Он осторожно тронулся и стал медленно съезжать по пандусу. Они спустились на шесть этажей, не обменявшись ни единым словом. Кровь стучала в висках Ноа, шумела в ушах. Настойчивый голос требовал, чтобы она вышла и бежала отсюда прочь. В конце концов, это не ее проблема. У нее теперь лишний тимус — замечательно. Не исключено, что она заражена ЧУИМ, но они все равно ничего не в силах изменить.
Когда ей было пять лет, Ноа умоляла мать отвести ее на американские горки. Она ужасно радовалась, когда выросла настолько, что могла с них съехать. Однако в тот момент, когда защелкнулась планка, она запаниковала, но было уже слишком поздно. Мать наклонилась и обняла ее, а Ноа весь спуск кричала от ужаса. Больше она никогда не пыталась кататься на американских горках.
Сейчас девушка испытывала похожие ощущения. Они подъезжали к входу.
— Просто расслабься, — сказал Питер. — Я знаю, что это непросто, но постарайся вести себя естественно.
Ноа бросила на него угрюмый взгляд. Он смотрел в ветровое стекло, когда «Ауди» остановился перед желтым шлагбаумом, перекрывающим выезд.
— Квитанция? — спросил служитель, пожилой индеец, одетый в серый комбинезон.
Питер принялся шарить по приборной доске, заглянул за щиток и в отделение для перчаток. У Ноа перехватило горло. Ей показалось, что она слышит скрежет тележки, готовой начать спуск по американским горкам, еще немного, и она помчится вниз. В отделении для перчаток квитанции не оказалось.
— Извините, — сказал Питер, поворачиваясь к служащему. — Не могу ее найти.
«Может быть, я еще успею выскочить и убежать», — подумала Ноа.
Индеец внимательно их разглядывал, потом облизнул губы и сказал, слегка растягивая слоги:
— Вы должны заплатить за целый день, если у вас нет квитанции.
— Друг, это слишком, — сказал Питер, стараясь говорить небрежно, но Ноа заметила, что он начал нервничать. — И сколько?
— Двадцать долларов.
Питер наклонился вперед, чтобы вытащить из кармана бумажник.
— Какая глупость, — проворчал он. — Я
Он вытащил двадцать долларов и протянул служителю.
Тот взял деньги, но продолжал смотреть мимо Питера.
— С твоей подругой все в порядке?
— Конечно, — ответил Питер. — А что такое?
— Она выглядит больной.
— Мы в больнице, да? — спросил Питер. — Тогда прямо сейчас выпишем ей рецепт.
После некоторых колебаний индеец нажал на несколько кнопок, и желтый шлагбаум начал медленно подниматься.
— Благодарю, — сказал Питер и махнул рукой.
— В следующий раз не теряйте квитанцию, — сказал служащий и вернулся к своей газете.
Только после того, как они выехали на улицу, Ноа выдохнула.
— Вот видишь? — сказал Питер. — Никаких проблем.
— Сколько ехать до Род-Айленда? — спросила Ноа.
— Около часа, все зависит от пробок. — Он посмотрел на нее. — Ты действительно выглядишь больной. Что с тобой?
— Я в норме, — прорычала Ноа.
— Успокойся, я только спросил.
Он свернул по указателю на 93-е Южное шоссе. Вокруг было полно автомобилей, и Ноа зажмурилась. Владелец скоро вернется за своей машиной, позвонит в полицию и заявит об угоне. Если они будут так ползти, их остановят уже через несколько миль.
Питер был прав, она чувствовала себя отвратительно. Ноа попыталась убедить себя, что все дело в пережитом стрессе, но понимала, что это не так. Сердце отчаянно колотилось, и ей казалось, что она чувствует, как бежит по жилам кровь. Она пожалела, что не спросила у Коди, чего еще можно ожидать от дополнительного тимуса. Штука на мониторе выглядела огромной. Может быть, он дает дополнительную нагрузку на организм? Кроме того, Ноа слышала, что после трансплантации необходим специальный уход. Может быть, новый тимус умирает в ее теле? Может быть, уже сам факт его наличия приведет к ее смерти? Ноа почувствовала, как к горлу подкатила тошнота.
— Кажется, меня сейчас вырвет.
— Хочешь, чтобы я остановился? — с тревогой спросил Питер.
Ноа покачала головой.
— Нет.
— Ты уверена? Я могу остановиться и поискать место, где продают воду или что-нибудь еще… нам вовсе не обязательно туда ехать. Мы можем вернуться к Коди и его подождать.
Предложение Питера показалось Ноа соблазнительным. Она может попросить отвезти ее на станцию метро. Там сядет на поезд и уедет подальше отсюда. Отправится куда-нибудь на запад, где ее никто не найдет. Начнет все сначала.
Но, если она заболела, там ей никто не поможет. Ноа вдруг вспомнила Алекса Хербрука — какой маленькой казалась его лежащая на операционном столе фигурка. Возможно, многие дети томятся на других операционных столах. Всем на них наплевать, никого не интересует, что с ними может случиться. Их просто вычеркнут из жизни, как уже вычеркнули Алекса и ее саму. Ноа сглотнула.
— Нет, нам нужно ехать. Только… говори со мной.
— Говорить с тобой? — Питер вопросительно посмотрел на нее. — О чем?