Не обожгись цветком папоротника

Бугровская Арина

Но толку от Агнии было немного. Утратила она свою силу. Или вовсе её не было, кто знает? Не чета молодка Власе. Во, у кого силушки немеренной было! Со временем на языках у востроносых сила эта обрастала новыми подробностями, как снежный ком с горы.

А Агния — так. Но на безрыбье и рак рыба.

125

Еремей возвращался из леса: заготовил дровишек на зиму, вот и перевозил. По дороге нагнал двух, и не скажешь, что мужиков — мужей.

Один в чёрном кафтане, старом и потёртом, но благообразная внешность

указывала на внутреннее богатство, другой в длинной белой рубахе, несмотря на осеннюю прохладу. Отец Прокопий и волхв. Идут, размахивают руками, о чём-то оживлённо беседуют.

Ну, отец Прокопий, понятно, всегда был душа нараспашку, а таким волхва Еремей ещё не видел. Зато слышал, что сдружились эти два разных человека, после того, как Глеба выходили от хворобы.

Услышали звуки телеги, оглянулись, замолчали. Но, заметив Еремея, не стали скрытничать и продолжили спор, сойдя на обочину, давая телеге дорогу. Еремей невольно услышал часть разговора, хотя толком ничего не понял.

— …подвижные небесные круги.

— …неподвижные звёзды и пять блуждающий.

— Сам наблюдал, пока двигаются с запада на восток, такие петли и зигзаги проделывают, что диву даюсь. Денница кружит, будто девка красная танцует.

— Но шар… Это трудно представить…

— Описано в трудах Иоанна Болгарского. Шестиднев. Довелось почитать…

Еремей уже давно остановился и ждал, не решаясь прервать этот разговор. Наконец, собеседники замолчали, опомнившись и уставясь на него.

— Я подвезти могу, — неловко предложил Еремей.

— А, нет, езжай, мы не торопимся, — отказался отец Прокопий.

Еремей помедлив, обратился к волхву:

— Давно хочу спросить, позволь сейчас это сделать.

Волхв тут же принял свой мрачновато-неприступный вид, но кивнул головой.

— Женщина, что меня принесла младенцем в Берёзовый Кут. Теперь я знаю, что не мать она мне, но всё же хотел бы знать, что с ней стало.

— Приходи завтра. Отвечу на твои вопросы, скажу всё, что знаю сам.

На следующий день Еремей рано утром подходил к сдвоенной сосне. Волхв уже ждал его. Молча пошли дальше в лес. Вскоре на лесной полянке, на широком столбе, Еремей увидел домовину. Понял, что здесь и покоится тело той, что когда-то принесла его в эти края.

— Скажу всё, что знаю, — повторил волхв вчерашние слова.

Еремей сел на ствол поваленного дерева. Волхв остался стоять.

— Звали её Жата. И унесла тебя по приказу вожака племени волков, твоего отца.

Еремей вскинул удивлённый взгляд на волхва, хотел возразить, но нахмурившись, сдержался. Послушает сначала, что тот дальше скажет.

— Знаю, этим летом ты побывал в том племени. Судя по тому, что ты вернулся цел и невредим, и Василиса тоже, многое изменилось с тех времён, как ты там родился. Знать, твои родители переменили те нравы к доброму. Тогда же было по-другому. Ты появился на свет слабым. И для чистоты племени, о которой пеклись старые хорты, тебя нужно было убрать. Твоя мать передала тебя своей сестре, отец позаботился, чтобы на её пути не было сторожевых хортов. Жата всё сделала, чтобы сохранить твою жизнь. Но слабость твоя оказалась ложной. Ты очень сильный. Я понял

это тогда, когда впервые накормил тебя и ты крепко уснул. Жата не выдержала. Она прожила несколько дней, переживая за твоё будущее. Она хотела, чтобы ты стал волком, когда-нибудь вернулся в племя. Я пообещал ей, что своё будущее ты будешь выбирать сам. Всё.

Волхв замолчал, постоял ещё несколько мгновений и ушёл.

Еремей остался.

Ну, теперь понятно, как удалось Жате уйти с территории хортов — отец помог. Но не сказал об этом.

Сложно представить все трудности, которые преодолела его родная тётка.

Еремей встал и низко поклонился домовине. Памяти той неведомой женщине, которая сделала всё, что могла.

Младенец. Казалось, его жизнь висит на какой-то тоненькой ниточке, ветер колыхнёт и оборвётся. Но добрые человеческие руки подхватили, не дали пропасть.

А он жил, знал же, и принимал всё как должное.

«Волхв молчит», а он спросил у волхва?

Вспомнил задумчивый взгляд отца, вспомнил тоску матери… Эх, слова доброго не сказал. Одним словом, дурак.

126

Последними осенними днями, когда уже и не чаяли гостей по реке, ввиду опасности полной остановки Русы, по ней всё же прибыли гости.

Княжеская ладья причалила к берегу.

Ну, народ собрался. Не часто такая милость. Обычно такие гости мимо проплывают.

Из ладьи вышли две перехожие бабы в дорожных одеждах. Их добродушные дружинники подвезли попутно. Бабам дальше добираться до своих сёл, а добрые княжеские молодцы уже добрались. Теперь надо поспешить выполнить княжеский приказ — и назад в город, пока Руса не стала. Мороз по ночам крепчал.

— С добрыми ли вестями пожаловали, ай опять что стряслось? — не сдержал любопытства Кочерыжка, который оказался тут же на берегу.

Остальные собравшиеся одобрительно зашумели, вынуждая приехавших приоткрыть причину визита.

— С добром! С добром! — заулыбались молодцы.

Народ приободрился, каждому хотелось, чтобы добро не прошло мимо их двора.

— Ай собрать народ? — предложил помощь чей-то тонкий бабий голос.

— Не, не надо.

Народ слега разочаровался. Добро, похоже, не ко всем заглянет.

Два молодца легко перепрыгнули на берег. Один обратился к собравшимся:

— А проводите-ка нас к Ивару Видборичу. Были мы у вас тут летом, но уже и не вспомним, где его хоромы.

— А вона, красными окнами на Русу смотрят. У одного его такие только.

— Благодарствуйте, добрые люди, — смеясь ответили молодцы и направились в указанном направлении. Народ повалил следом.

— А вон и сын Ивара, — указал Кочерыжка на Малого. Тот с Ёрой скромненько шли с толпой к себе домой.

Молодцы живо обернулись к паренькам.

— А ты, никак, Ёра? — поинтересовался один.

— Ну да.

— Вот что, Ёра, беги за матерью, пусть приходит сейчас к твоему приятелю домой, — кивнули на Малого. — Она нам тоже нужна.

Ёра рванул.

— Никак опять сынок князя пропал? — зашептались в толпе, не решаясь спросить громко. За излишнее любопытство можно и по шапке получить.