Шрифт:
Георгий Николаевич Владимов
Не обращайте вниманья, маэстро
Рассказ для Генриха Белля
Они пришли в понедельник утром, сразу после восьми. То есть сначала шагнул в квартиру мордастый - лет сорока пяти, невысоконький такой, упитанный, с волнистым коком над лбом и космочками волос за ушами; круглые щечки румянились, а рот лоснился, как будто он только что поел торта, глазки поблескивали весело.
– А мы к вам, - сказал он. Хотя какое же было сомнение, что именно к нам.
И сразу их стало трое. Появился
– Вы тут глава семьи?
– спросил он папу.
– Пройдемте все в ту комнату.
– В какую "в ту"?
– спросил мой папа, начиная пугаться и от этого ужасно раздражаясь.
– И кто вы такие, позвольте узнать?
– А вот это, - сказал мордастый, - раньше надо было спрашивать. А то вы открываете так беспечно. Знаете, сколько сейчас всяких разных по квартирам шныряют?
И действительно, всегда спрашиваем: "Кто?", а тут - не могу даже объяснить почему, - не спросили.
Долговязый прикрыл спокойно дверь и проверил два раза, как действует замок. Молодая дама в беретике, ни слова не говоря, двинулась плечом вперед по коридору, прямо к моей комнате, неся за собою на отлете серый чемоданчик с патефонными застежками. Мордастый взял папу за локоть и весело подтолкнул.
– Ну где у вас та комната? Может, мне вам ее показать?
Долговязый надвинулся на меня, спрашивая своим замораживающим взглядом, долго ли я еще буду не понимать, в чем дело. И я повернулся и пошел вслед за папой, чуть не отдавливая ему пятки, а долговязый - вплотную за мной. Одну руку ему, как я успел заметить, оттягивала толстая, черной кожи, сумка, в другой как будто ничего не было, но мне вспомнились увлекательные фильмы, где бьют ребром ладони пониже уха, и в этом месте у меня сильно заныло.
В дверях нашей большой комнаты, где живут папа и мама, мордастый призадержался.
– Анна Рувимовна, вас тоже попрошу с нами. Звонить собираетесь? Положите трубочку. Положите.
Мама вышла в халате, прямая и несколько бледная, со сжатым ртом. Долговязый сперва замыкал шествие, а потом почему-то отстал.
В моей комнате молодая дама стояла уже у окна, в скульптурной позе красиво подбоченясь, опираясь на одну ногу, а другую обольстительно отставив в сторону и слегка пошевеливая туфелькой. Она куда-то смотрела пристально сквозь тюлевую занавеску и сказала, не оборачиваясь:
– - Хозяин - дома. В том же положении.
Мордастый подошел к ней, заложив за спину короткие ручки, и тоже посмотрел в окно.
– А куда
Вошел долговязый - со своей сумкой и с нашим телефоном, расправляя шнур ногою, уселся на мой диван-кровать, еще расстеленный, и поставил аппарат себе на колени. В ту же секунду он зазвонил.
– Валера?
– сказал долговязый в трубку.
– Ага, все в порядке. Переходи к метро.
Он положил трубку и уставился на мордастого вопросительно.
– Матвей, - сказала мама печальным голосом, - ты мне можешь сказать, чего хотят от нас эти люди? Может быть, им нужны деньги? Так пусть скажут.
– Аня, тут что-то другое, - сказал папа, досадливо морщась. Успокойся, пожалуйста. Они нам сейчас все-все скажут.
Мордастый, усмехаясь, отошел от окна и стал в центре комнаты, под плафоном.
– Значит, так. С вашего разрешения мы тут у вас поселимся. Вам уж придется уплотниться, ничего не попишешь. В эту комнату не входить, тут у нас будет... неважно что, вам до этого нет дела. Если будут спрашивать во дворе, можете отвечать - приехали родственники.
– Он поглядел на папино лицо, потом на лицо долговязого.
– Дальние, конечно. Про которых вы даже и забыли, что они есть.
– - И надолго приехали родственники?
– спросила мама.
Мордастый в улыбке показал два золотых зуба, сделанных в очень хорошей поликлинике.
– Об этом, сами понимаете, гостей не спрашивают. Но, конечно, по полгода тоже не гостят... К окнам старайтесь подходить не часто, занавески лучше не отодвигать. Телефоном можете пользоваться, как всегда. Если будут спрашивать Колю - трубочку сразу ему.
– А как будут спрашивать родственницу?
– спросил я, уже почувствовав облегчение. Мне захотелось узнать имя пленившей меня дамы.
– Ее?
– Мордастый перевел улыбчивый взгляд с меня на даму и обратно. А ее не будут спрашивать.
– Позвольте все-таки выяснить, - спросил папа, еще не остыв от раздражения, - а книжечка у вас имеется?
– Матвей Григорьевич, - сказал мордастый с легким укором, - мы вам почему-то больше доверяем. Смотрите, если не верите.
Книжечка у него висела на шейном шнурке, точно крестик. Он развернул ее на секунду и снова спрятал куда-то за галстук. Мы ничего не успели прочесть, но папа тоже почувствовал облегчение.
– Значит, вам нужны не мы, а кто-то другой, как я догадываюсь?
– Правильно догадываетесь. Интересует нас один человек - в доме напротив.
– Он что, скрывается от правосудия?
– Папа, - сказал я, - ты все еще не понял? Им нужен этот писатель, - я постарался сказать небрежно, - у которого отключили телефон.
– Отключили?
– спросил мордастый.
– Откуда вам такое известно, что отключили?
– У которого испортился телефон, - сказал папа с нажимом в голосе, не поворачиваясь ко мне.