Не оглядывайся вперед
Шрифт:
– …из-за чего мы сейчас здесь.
– Нет! Не из-за этого! Не из-за кавер-коверканий! Конечная цель (она же и изначальная) – делать сугубо свое! Так. И только так.
– Итальянцы: «Феличита»?.. «Ты мне не чета, / я учусь в институте советской торговли»? Или «Перечитал / все книги Ленина, стихи Есенина»?..
– Свое напишем.
– На «Феличиту» девка нужна. Где брать будем?
– Тут… над кондитерским магазином «Ромашка», на втором этаже бар есть. Не забегаловка, а настоящий бар, представляешь? Девчата тусуются: первые не-молочные коктейли в городе!
– Ах, уедь.
***
–
– Хе-хе-хе… хе…
– Это что-то!.. Особенно та, в декольте!..
– Меня больше бармен впечатлил.
Я внимательно на него посмотрел… Да нет! Не может быть!
Сидя у меня дома под коктейльным хмельком, мы вспоминали наш вечер в «Ромашке», как все называли первый в городе, безымянный бар.
Не выпуская из рук гитары, Олик (Ольгерд было бы между нами чрезмерно пафосным) постоянно что-то подзванивал, что-то мурлыкал… Наконец решился:
– Как тебе такая… смесь «Землян» и AC/DC?..
И я услышал целиком, со вступлением-рифом:
– Когда я в детстве отца спросил:
Что значит «woman»? – он мне открыл:
Похерить надо в твои года
Горчицу с перцем и хрен забыть навсегда-а-а!
Но, как заведенный, я твердил одно:
Что такое «woman»? – и сдался отец родной:
Не веришь, подлый, что «woman» – зло –
Сходи в «Ромашку», и чтобы не развезло,
Крепче держись, крепче держись,
Крепче держись в седле, сынок!
Крепче держись в седле, сынок!
Держись, сынок!
Держись, сынок!
Держись, сынок!..
– Ну, ты даешь! Сходу! Прямо по теме!
– А в общем смысле? Как?
– В общем смысле… В общем смысле вызов принимается… – я перехватил гитару.
Четырежды – по два аккорда… Поехали:
– Saturday night,
То есть в пятницу ночью
I am surprised,
Я весьма озабочен:
Снимаю, кручу, набираю, звоню и шепчу…
My little girl,
То есть попросту крошка,
Видно, вчера
Загуляла немножко.
Может, и я сделаю так, как хочу:
Иду на Easy, Easy street…
Иду на Easy, Easy street…
Огни гастронома, –
увлекшись, не пожелал я остановиться, –
Мне с детства знакомы,
«Ромашка»-кафе –
Здесь я тоже как дома:
Вхожу, отдаю, наливаю, глотаю, мечтаю…
Сижу на Easy, Easy street…
Сижу на Easy, Easy street…
– Примерно так… – оборвав свой полу-экспромт, я отложил гитару…
– Откуда это?
– Эдгар Винтер.
– Клёво… Сейчас бы добавить… – сказал Олик. – Накатить…
– Вот с «накатить»…
– Да зна-а-аю я!.. – с интонацией Кости Иночкина протянул мой новоиспеченный партнер… – Идея!.. С голосом у тебя порядок. Ростом Бог не обидел.
– На что намекаешь?
– На наш с тобой дуэт в «Феличите».
– То есть, не успокоишься, пока не увидишь меня в платье с оборочками?
– Главное – декольте. Как у той, сегодняшней!
***
С Яной мы
Я и оглянуться не успел, как их с Оликом дуэт закружил меня, заставляя крутить головой от одного к другому: молодежь сходу заспорила – в воздухе весело носились названия и имена: «Цепеллины» и «Сантана», «Дорз» и «Ху», Дженис Джоплин, Сид Баррет, три Джимми и Сьюзи…
– Значит, так, Сьюзи с Сидом… – оттеснил я их к окну с проплывавшим за стеклом трамваем. – Трындим здесь и не мешаем…
Мэтью просил присмотреть новый хэт («если не хочем греметь каструлями»), Ля давно канючил клавишный синтез. И то, и другое было в наличии, но не по безналу. «С июня начнется застой – думаю, разрешат…» – все, что удалось выдавить из продавца.
Ля (Илья) – клавишник, Мэтью (Матвей) – ударник. Я, Миха, – выходит теперь, что бас-гитарист с проблесками вокала. Образовавшийся пять минут назад дуэт – соло-гитара-вокал Олик и ритм-гитара-вокал Яна.
Полный состав.
С «Феличиты» у Яны началась новая жизнь. В плане не коллективно-творческом, а, как теперь принято говорить, гендерном. И правильно принято: пол – это то, что налицо, а гендер – то, как человек сам воспринимает свое налицо. Нашу корректировку ее «налица» Яна восприняла спокойно – ну, а что: выйти к залу «под Аль Бано» в дуэте с Михой «под Ромину Пауэр» – не преступление… А вот то, что за этим последовало…
Впрочем, по порядку.
Для чистоты эксперимента мы с Оликом решили изначально предъявить остальным членам коллектива не ритм-гитаристку Инь, а ритм-гитариста Янь.
Переход из Яны в Яна дался несложно: стрижка, не весьма выдающийся бюст и мальчиковые бедра присутствовали изначально, а усики мы приделали замечательные: был Аль Бано без усиков – станет с усиками. Лирическое меццо-сопрано безболезненно перешло в тенор.
Можно было предъявлять «Яна» коллегам.
В нашем деле без помощи хороших людей делать нечего. Через пару недель хорошие люди за умеренный процент предоставили нам для премьеры десяток минут сцены солидного зала в сборном концерте, где вслед за принятой «на ура» «Феличитой» (выступавшие перед нами одолжили нам бас-гитариста) вместо «Крепче держись в седле» мы в полубессознательном состоянии вдруг исполнили «Алконавта друга Моню» («мы пахали»… пел – Ольгерд)… Думаю, многократно повторенный и до предела усиленный к финалу риф в значительной мере отвлек от текста, а то бы нам несдобровать.
– А что… – оправдывался Олик на нашу предъяву, какого, значит, этого он вступил не с той темы… – Вы тут сидите, не знаете ни фига! Я как-то здесь у вас в Минске на «Форуме» был ленинградском: «Сто километров в час» и «А я хочу быть мясником» – вот это рок!..
Так началась наша музыкально-сценическая жизнь…
После «Феличиты» наше решение раскрыть клавишнику и ударнику инкогнито «Яна» все время откладывалось. Пока все мы трое понемногу не вошли во вкус. Яна – потому что могла теперь петь вместе с нами все наши мужские каверы. И мы с Оликом – не в последнюю очередь, по той же причине: гитарное трио и трехголосье выходило совершенно мужским и не нуждалось ни в дамской голосовой поддержке, ни в присутствии женского пола на сцене. Главным было – не забывать ей перед входом в наш подвальчик надевать эти свои усики…