Не оставляй меня одну

Солнечная Зоя

Ситуация стремительно превращалась из отвратительной в невыносимую, и надо было срочно сделать хоть что-нибудь, пока она не стала еще хуже, пусть и казалось, что хуже уже некуда. В тщетной попытке вырваться я дернулась в сторону изо всех сил, словно зверь, который уже понимает, что пойман, но все равно инстинктивно продолжает бессмысленную борьбу. В отчаянии я даже обратилась к своему дару, но увы, и так было известно, что ничего не выйдет. На других агентов, выживших после инъекции черной крови, наши способности с прямым воздействием не работали или работали очень слабо. Влад не смог бы поднять меня как ходячего мертвеца. Михаил не смог бы вселиться

в меня. А я не могла повлиять на сознание брата.

Он такой пугал меня до колик в животе, и я лежала, осознавая, что совершенно не знаю своего брата, в запястьях пульсировала кровь от стягивающей их веревки, дышалось с трудом из-за тяжести чужого тела. Очередная секунда непроницаемой тишины сдавила мне нервы, и я безо всякой надежды жалобно проныла:

— Влад, пусти…

Он поднялся с меня. На миг мелькнула радостная мысль, что он послушался, но сразу испарилась, когда пальцы брата вцепились мне в плечи и рванули вверх. Влад сдернул меня, безвольную, сдавшуюся на его милость, с кровати, и я чуть не упала, но он перехватил меня за шею. Перед глазами оказалось зеркало в дверце шкафа. Кажется, я навсегда запомню то, что сейчас происходит, потому что каждая деталь выжигается в сознании раскаленным железом.

Тяжелое злое дыхание Влада греет мне ухо. Он грубо сжимает мою шею, прижимая к себе спиной, заставляя смотреть в зеркало. Странные мысли приходят в голову в такие моменты. За странные вещи цепляется внимание. Мои черные волнистые локоны растрепаны. В синих глазах горит страх. Его лицо позади меня, но здесь темно, а вокруг него тьма еще гуще, и я не различаю черт, одни бездонные провалы черных глаз. Страх сжимает мое горло его пальцами.

— Смотри. Кого ты видишь?.. — зло прорычал он, а поняв, что я не собираюсь говорить, сжал пальцы крепче. — Отвечай!

Я снова в панике дернулась в сторону, но он лишь крепче сжал мою шею и запястья, скрученные веревкой за спиной.

— Я вижу там шлюху! — рыкнул он.

Влад грубо швырнул меня на пол лицом вниз. Челюсть и плечо стукнулись о ковер. Обнаженное тело проехалось по ворсинкам. Немного больно и очень неприятно. Он буквально вытащил меня из-под Романа, и вот я лежу здесь совершенно без одежды со связанными руками. За странные вещи цепляется внимание. Я часто дышу. Ковер пахнет пылью. Перед глазами — ножка комода. Вокруг мрак. Я уже не дергаюсь, бесполезно, просто лежу на животе, как бросили. Запястья, неаккуратно и сильно скрученные веревкой, ноют.

Я услышала, как расстегивается ремень, и чуть не рассмеялась в истерике. Он собрался меня выпороть, как ребенка, за то, что я собиралась заняться любовью с тем, кто мне нравился? Это похоже на глупую шутку. Не задушит же он меня этим ремнем в самом деле. Я его сестра! Что он мне сделает в конце концов. И я, собравшись с силами, повернулась, чтобы бросить ему это в лицо и бесстрашно рассмеяться. Как раз к этому моменту его штаны упали. Отброшенный в сторону ремень звякнул бляшкой о пол. Он возвышался надо мной черной тенью в ночном мраке. От осознания того, что Влад собирается сделать, перехватило дыхание, словно он снова вцепился мне в шею. Он не станет меня пороть. Изнасилует. Мысль была настолько неожиданной, что я не сразу поверила в нее, ведь я так давно его знала. Он не может так со мной поступить.

Он свалился на колени и схватил меня за бедра, поднимая до своего уровня, раздвинул коленями мои ноги. Кричать бесполезно: Романа он убил, а больше здесь никого нет. Только сейчас до меня дошел весь ужас ситуации, и я в приступе нерациональной

паники рванулась в сторону, но пальцы сжали бедра до синяков, не оставляя мне шансов.

— Нет. Не надо… Не надо, пожалуйста! — взвыла я.

— Не дергайся!

— Влад, очнись! Влад! Ты же мой брат!

Он остался глух к моим мольбам. Заставив вскрикнуть и поперхнуться последними словами, он вошел в меня до упора и замер так, крепко сдавливая бедра, чтобы я не могла никуда деться. Тяжело дыша, я тихо застонала, с трудом привыкая к его размерам, ощущая себя псом, прижатым за холку к земле: оставалось лишь скулить, признавая превосходство противника, и жалобно подергивать лапами, надеясь, что мне не перегрызут глотку.

— Ты моя, Вероника! — прорычал он, и черный дым зашевелился живыми щупальцами, вторя ему. — Только моя!

Болевые ощущения слегка отпустили, и, воспользовавшись передышкой, страх и напряжение последних минут наконец вылились в рыдания, заставив меня обессиленно упереться лбом в пол.

— Влад… Хватит уже… — сдерживать всхлипывания уже не получалось. — Я твоя сестра… Очнись… Хватит…

Попытки выговорить слова давались тяжело, рыдания не позволяли нормально дышать. И он — внутри. Уже не больно, но унизительно. Влад схватил мои запястья за веревку и потянул на себя:

— Поднимись.

Пришлось поднять голову с ковра, выгнуть спину, и он медленно продвинулся вперед, проникая еще глубже, хотя казалось, дальше некуда. Ощущение стало болезненным, и я снова застонала, не в силах сдерживаться. В тугой клубок сплелись бессилие, унижение, ощущение слабости перед ним — это растаптывало остатки воли, ломало последнее желание сопротивляться, заставляло смириться и сдаться, лишь бы все это быстрее прекратилось.

— Вла-а-ад!.. — мой умоляющий плач перешел в громкий стон.

Тело содрогалось от рыданий и нервов. Мышцы внутри сокращались, пытаясь не пустить его глубже, но сделать это в моем положении было невозможно, отчего размеры находящейся во мне части его тела казались невыносимо огромными.

— Откинь волосы на спину, — приказал он.

В его голосе больше не слышалось эхо, черный дым пеплом оседал на пол и таял, мгла медленно рассеивалась. Я, не в силах сосредоточиться из-за эмоционального истощения, пропустила приказ мимо ушей, и Влад, схватив меня за волосы, дернул назад сам, натянул, заставляя выгнуть спину еще сильнее, открыться окончательно.

— Запомни, Вероника, ты моя! Только моя! Я убью любого, кто к тебе притронется. Разорву голыми руками. Ты вся принадлежишь только мне!

Он стал двигаться, вырывая из моей груди стоны, и каждое движение вместе с болью приносило и удовольствие. Я поймала себя на этой мысли и перестала понимать сама себя: сдавшаяся, сломленная, принявшая происходящее как данность… и допускающая мысль, что мне это нравится. Еще час назад я бы сказала, что эти мысли постыдны, что я, пусть и не ангел, но благовоспитанная леди да и просто сильная женщина, которая если и не будет главной в семье, то уж как минимум будет с мужем на равных. А еще я бы сказала, что никогда не допущу того, что происходит прямо сейчас, а если это и случится, наложу на себя руки. Но оказавшись в этой ситуации, пришлось признать, что хочу жить, а значит, мне придется сжиться с этим воспоминанием, смириться со случившимся. Я, считавшая себя сильной и непреклонной, сдалась и впервые в жизни ощущала себя беззащитной, полностью доверившейся кому-то другому, пусть и по принуждению. Он мог бы сделать со мной, что захотел, и он делал, что хотел.