Не от мира сего 2
Шрифт:
Василий вышел не сразу. Сначала ругалась Василиса, намекая на помятый и местами переливающийся цветами радуги внешний вид. Потом всплеснула руками Чернава, выбежавшая на голос матери. Только затем появился и сам хозяин.
— Если ты за милостыней, то я не подаю, — поздоровался Василий.
— И тебе не болеть, — ответил Садко.
— Ну? — спросил хозяин. На синяки и ссадины он принципиально внимания не обращал. Вообще-то музыкант и не думал давить на жалость.
— Научи меня кулачному бою, — без всяких обиняков предложил Садко.
— Хм, — усмехнулся Василий. — Смотрю, кто-то тебя уже поучил.
Однако его настроение
— Мажься — поможет, — сказала она. — Средство проверенное.
И загадочно посмотрела на отца. Тот только хмыкнул.
— Так это тебя ночью приласкали русы? — спросил Василий, дождавшись, когда дочь уйдет.
— Откуда тебе это известно?
— Так Ладога — это же не лесная глушь, тут люди привыкли общаться между собой, — ответил хозяин. — А если есть повод для разговора, то они общаются много.
Садко ничего не сказал, только развел руки в сторону и скривился от боли.
— Ладно, не суетись, — шевельнул ладонью в успокаивающем жесте Василий. — Русбой, конечно — сила. Вот только эти русы, будто бы и не русы вовсе: втроем на одного мальчишку? Оно, без сомнений, понятно — развелось этих парней, как собак нерезаных. Особенно среди слэйвинов. Того и гляди, каждый слэйвин русом с рождения сделается. Но как же тебе удалось от них удрать?
— Я и не удирал, — ответил музыкант и зачем-то добавил. — Они первые начали.
— Ну да, ну да, — усмехнулся хозяин. — А я-то тебе зачем тогда нужен, раз ты троих раскидал?
— Так это, — замялся Садко. — Мне помогли. Да и повезло здорово.
— Кто помог? — быстро спросил Василий.
— Будто бы сам не знаешь! — слегка начал заводиться парень, уже уставший от такого разговора. — Люди помогли.
Имя Чурилы он называть не стал. Пусть эта информация, если на то уж пошло, поступит от самого Чурилы.
Василий пристально посмотрел в заплывшие глаза музыканта, но больше вопросов задавать не стал. Проскрипел как-то сдавленным голосом еле слышно:
— Любит у нас народ помогать. Это точно. Только и слышишь: бог в помощь.
Они помолчали, и Садко предположил, что напрасно сюда пришел. Он уже собирался уходить, совсем позабыв о нанесенной на лицо боевой раскраске — зеленой бодяжной кашице.
— А и ладно! — внезапно сказал Василий. — Хоть сам старое вспомню. Любил я кулачные забавы, пока молод был. Да и сейчас люблю. Только мои девки не любят. Особенно, когда…
Голос у него сорвался, он не договорил, боль утраты вновь впилась в сердце, как когти хищной птицы в заблудившегося на воле мыша.
Василий был никудышным учителем. Едва Садко отлежался в своей каморке, выходя на улицу лишь для того, чтобы потратить на покупку пищи накопленные скудные денежные активы, да на работу, как на праздник, они принялись учиться.
Причем, у парня складывалось такое впечатление, что хозяин лавки учился вместе с ним, отрабатывая на нем былые, слегка подзабытые навыки. Рука у учителя была очень тяжела, остановить ее вовремя получалось не всегда. Подаренная Чернавой бодяга сделалась чем-то вроде маски перед сном: обмажет зреющие синяки в одном месте, они выскакивают в другом.
Но к Рождеству Садко научился ставить ноги так, чтобы ни в коем случае не потерять равновесие. Это было целым искусством, овладевал которым он рядом, плечом к плечу, с Василием. Если бы кто видел, то предположил
А отрабатывал свои перемещения, повороты и прыжки Садко по ночам с Жужей. Тому неожиданно пришлось по нутру скакать вокруг коллеги и норовить тяпнуть его за ляжку. Понарошку, конечно, но и собака своих сил не всегда могла рассчитать. Бодяга была слабым утешением. Музыкант на пса не обижался, а Жужа, видимо, не наигравшись в своем собачьем младенчестве, развлекался, как мог.
На праздники случился перерыв в обучении, поэтому Садко активно занимался подледным промыслом. Его наблюдения, касательно характера Волхова, сыграли свою положительную роль: рыба в нужных местах ловилась, причем — нужная рыба. Всякая плотва, мелкие окуни и прочая мелюзга были не в счет.
Ненужное внимание к своей скромной персоне музыкант не привлекал. Друзьями он как-то не обзавелся, подружками — тоже. Чернава — не в счет, она была хозяйской дочкой и воспринималась, как свой пацан. Наверно, просто не было свободного времени. В трактире, куда он методично поставлял свои уловы, считали, что он таскает рыбу откуда-то с деревни, вылавливаемую местной артелью. С умельцем игры на кантеле его не ассоциировали, что было на руку. От заманчивого предложения поиграть вечером по чьей-то рекомендации Садко отказался — не хотелось светиться перед обозленными местными музыкантами. То, что они, узнав о его творчестве, не бросятся с радостными словами ему на шею — Садко не сомневался. Любые передвижения по улице он совершал с оглядкой, опасаясь засады русов. Но тех — и след простыл.
После праздников уставший, но веселый Василий не мог заставить себя энергично двигаться, поэтому учил музыканта правильно дышать. Это было необычно и даже как-то глупо: каким образом можно вбирать в себя воздух то грудью, а то и животом? Можно, оказывается. Да и не только ими. Трудно научиться, но польза большая. Василий рекомендовал обратить внимание, как дышат кошки и собаки.
Котов в тот день отловить чего-то не удалось, попрятались, черти, будто бы зная, что пытливый парень собирается их изучать. Вот Жужа не скрывал свои навыки. Садко даже сделал для себя открытие: собаки всегда бегают, а кошки всегда ходят. Лишь в отдельных случаях могут позволить себе двигаться наоборот. То есть, конечно, не задом наперед и не кверху ногами, а собаки — пешком, кошки — рысью. И, соответственно, собаки без движения дышат часто, поверхностно, зато в остальное время — глубоко и полной собачьей грудью. Коты же, будто бы и вовсе не дышат. В любом их кошачьем состоянии. Зато собаки сильнее, а кошки — ловчее. Комбинируя эти навыки, можно использовать и силу, и ловкость с наибольшей пользой для себя. Вот так. И музицировать помогает, чтоб никто поблизости не слышал твоего хриплого дыхания при дерганье за струны.
Когда Садко овладел этими побочными для нормальной драки навыками, то Василий сказал, что учеба почти закончилась. Осталась небольшая часть, практическая.
Музыкант очень удивился: как же так, а где удары, блоки, подножки, ужимки и прыжки, и дрыганье ногами?
— Где, где? — ответил Василий. — В Караганде. Мы ж не искусству русбоя учимся, а красоте и изяществу обычной уличной драки. Что под руку попало — тем и бей по башке. Тут не участие важно, а победа. Закон джунглей.