Не от стыда краснеет золото
Шрифт:
Несколько развлекшись и отвлекшись чтением, Зоя Васильевна обрела способность позвонить подругам. Скупо, без подробностей, она дала понять, что ей худо и требуется моральная поддержка. Тем самым Зоя Васильевна официально протрубила большой сбор. Подруги обещали быть часика через три-четыре.
Решив не мудрить над меню – не на торжество приглашала – она запланировала эти три-четыре часика поковыряться в огороде. Чего время зря вести, можно рефлексировать и сорняки выдергивая. Они после
Через три часа плодотворной работы она решила пошабашить. Переоделась, вымыла руки. Открыв холодильник, вытащила из морозилки купленную сегодня пачку пельменей и узрела небольшой смерзшийся кусочек чего-то бордовенького – не то говядины, не то печени.
Пусть с памятью у нее начались проблемы, но не до такой же степени, чтобы не помнить, что лежит у нее в морозилке, не так уж богат ассортимент! Забивать холодильник припасами на всю оставшуюся жизнь не позволял ей принцип «есть надо, чтобы жить, а не жить, чтобы есть». И потом, обжорство было вредно для ее кошелька.
К тому же, не слишком рачительная хозяйка, Зоя Васильевна все же никогда не положила бы в морозилку кусок мяса прямо на решетку, не засунув его в полиэтиленовый кулек. Но вот же – факт налицо! Почти сраженная этим новым ударом, она протянула руку и с брезгливостью вытащила на свет божий ЭТО.
То был ее родненький потерянный кошелек, темно-бордовенький, купленный когда-то под цвет сумки, весь скукожившийся от холода и уже заиндевевший – холодильник у Зои работал на совесть.
* * *
– И что ты теперь собираешься предпринять? – с постным видом спросила Мила, еле сдерживая распирающий ее смех.
– Пойдет в Волге топиться! – предположила грубая Люся.
Зоя Васильевна рассчитывала на сочувствие. Уж, по крайней мере, на понимание. А эти две так называемые подруги едва не ржут, как, прости господи, племенные кобылы! Вот и надейся на стакан воды!
Вот так будешь лежать, окруженная родными подругами, и со всех сторон к тебе будут тянуться стаканы с водой. А подруги будут отталкивать друг друга и кричать в слезах:
– Мой возьми, мой!
– Нет, девочки, не утешайте меня! – с тонкой иронией промолвила Зоя Васильевна, намекая на неуместность веселья подруг. – Альцгеймер подкрался незаметно!
Толстокожие подруги, несмотря на тонкость иронии, ее уловили и с некоторым запозданием кинулись Зою утешать.
– Ерунда! – сказала Люся. – Я однажды в борщ полную сахарницу песку вывалила, «подсолила» борщок.
Зоя Васильевна пренебрежительно плечом пожала – тоже мне, утешила! Небось, в соседней кастрюле компот варила, вот и все объяснение.
– А
Зоя Васильевна улыбнулась высокомерно и скорбно:
– Подумаешь! Так все делают! Это не показатель. Но вы же не суете кошельки в морозилку.
– Подумаешь! – в свою очередь сказала Мила. – Я совсем недавно видела в каком-то сериале: молодая женщина тоже кошелек в холодильник засунула!
– В морозилку? – с жадным интересом спросила Зоя.
– Нет, не в морозилку.
– Ну вот!!!
– А что, это принципиально?
– А ты что, действительно не понимаешь или придуриваешься?!
– Честное слово, не понимаю!
– МОЛОДАЯ женщина! Просто по запарке засунула в холодильник! На автомате!
– А ты – не по запарке?!
– Я – в силу возрастных изменений в мозге!
– Ты, Зайка, даже тут выпендриться хочешь. Типа, ты такая уникальная, даже забывчивость твою ни с чьей сравнить нельзя! – сказала грубая Люся.
– Сейчас отберу рюмки и больше пельменей не добавлю! – предупредила Зоя Васильевна, вконец оскорбившись.
«Выпендриться» – это уже стало последней каплей.
– Ну, и что ты теперь – покончишь с собой? – вернулась к одолевшей ее назойливой идее Люся.
– А ты как будто хочешь этого?
– Люся, ты прямо как заезженная пластинка! – прикрикнула Мила, более тонкокожая.
– Да Заинька, да Бог с тобой! Ну, ты же знаешь, что я дура неотесанная! – Люся, учитывая остроту момента, перебарщивала с самокритикой.
– Зайка, ее просто переклинило, а то ты Люську не знаешь!
– Сама такая! – огрызнулась Люся.
Зоя Васильевна поморщилась: она не выносила свар.
– Уж прямо так сразу – топиться! Завтра предупрежу Никиту, пусть Лиза на работу выходит. Напишу заявление.
– Костику еще трех не исполнилось!
– Ничего, мамок-нянек наймут! В конце концов, мэрский внук, уж они-то найдут выход из положения. Лиза и сама, наверно, на работу рвется.
– Ты уволишься – я тоже не останусь! – заявила Мила.
Она числилась сторожем при музее и, как бывший бухгалтер, помогала директору в решении финансовых вопросов. Люся же дневала и ночевала в музее в свободное от своей основной работы – ночной няни – время, на правах ближайшей подруги и непременной участницы всех событий.
– Ты-то тут с какого боку? – спросила Зоя.
– Мы подруги или как? – аргументировала Мила.
– То есть, из солидарности? – уточнила Зоя. – Глупо. И Никиту подведешь.
– Ничего не подведу!
– Тенденция, однако! – сказала Люся.