Не от стыда краснеет золото
Шрифт:
Может, такие же рыбаки? Но голоса раздаются от дороги, а рыбаки бы шли по берегу, да и разговаривали бы, не таясь. Эти же явно понижают голос, хотя, казалось бы, кого им опасаться вдали от жилья? И не разговаривают они, а как-то отрывисто, с паузами, перебрасываются словами. Сергей и услышал-то их потому, что у воды звук далеко разносится. Да в подсознании все равно таилась тревога после дневной стычки. Насторожен был.
Голоса приблизились, и вот в молочном лунном свете, заливавшем дорогу, показались две фигуры. Мужские, вроде бы… Они что-то несли. Один – вроде бы сумку, но без особого напряжения, видно, ноша была не очень тяжела.
Поравнявшись с их лагерем, заметили белеющие под деревьями палатки и автомобиль чуть поодаль от палаток. Притормозили резко и стали вглядываться. Хорошо, что костер погас, а Сергея куст скрывал. Постояв, прислушиваясь, двинулась дальше, но уже молча. Видимо, решили, что рыбаки спят. Сморило их с устатку да и «причастились» хорошо, от жен сбежавши.
Слава Богу, Серега не засвистел с перепуга – хорош бы он был, если б переполошил всех понапрасну! Завтра шуточек на весь день бы хватило. А перед Юркой-то как бы он выглядел?! Батя – паникер. Ну, прошли себе люди и прошли, мало ли, кто и откуда идет ночной порой!
От пережитого мандража сон как рукой сняло. Пора было уже и Коляна будить на смену, но Серега пожалел друга: он полдня за рулем, это они с сыном пассажирами ехали. Пусть поспит, а Серый сон днем доберет. Костер только надо разжечь, а то что-то подмерз он. Сыро у воды, еще и хмель выходит.
Тут выяснилось, что спички куда-то запропали, а угольки в золе окончательно потухли. И ни возле костра, ни в карманах спичек не нашлось. Наверное, выронил, когда пистолет доставал.
Отойдя в сторонку, чтоб пригасить звук, пощелкал своей грозной зажигалкой – газа в ней не было. Это было Серегиной вечной неразрешимой проблемой – вовремя поставить телефон на зарядку и заправить зажигалку. Как-то постепенно эти процедуры стали Наташкиной святой обязанностью. То ли любимая в состоянии взвинченных нервов забыла, собирая мужа в дорогу, то ли решила повредничать, чтоб вспоминал там почаще. Ну что ж, по грехам и муки! Мерзни-мерзни теперь, волчий хвост!
Серый немножко попрыгал – не прыгалось что-то. Решил, что от быстрой ходьбы быстрее согреется, и пошел вдоль реки, вверх по течению, по направлению к селу. Сначала маршировал не удаляясь от лагеря, но как-то незаметно все увеличивал и увеличивал дистанцию. В конце концов, добрался уже до самых сараюшек, стоявших на отшибе от села.
Сараюшки эти были – бывшие баньки, построенные когда-то хозяевами в конце своих огородов, у реки, чтоб далеко воду ведрами не таскать. Когда в Пороховом появился централизованный водопровод, сельчане стали строить бани уже во дворах, поближе к домам, ведь вода теперь поступала в бани по трубам.
Заброшенные старые баньки хозяева использовали по-разному: кто-то там навоз складировал, кто-то – старый огородный инвентарь хранил, уже негодный, если выбросить рука не поднималась. В одной из бань хозяин – знакомый Коляна – установил старенькую облупленную ванну, в ней его знакомые приезжие рыбаки подсаливали улов, если приезжали не на один день.
И тут Сергей опять услышал уже знакомые голоса, отрывистый приглушенный разговор. Он нырнул к растущему недалеко кусту, присел и замер, инстинкт подсказал ему это. Ночные гости то замолкали, то опять перебрасывались несколькими словами.
Серега никак не мог сообразить, чем они там занимаются. Он слышал еще какой-то звук, мягкие шлепки и хэканье. Наконец понял – они копали. У Сергея уже
На берегу было гораздо светлее, чем на дороге, из-за отражающейся в реке луны. Мурашки его тоже замерли. Ночные тати постояли, всматриваясь и прислушиваясь, и направились к дороге.
Палки, которые нес один из них, оказались лопатами, значит, точно – копали! А сумки, которую нес второй, при нем не было – теперь понятно, что они там закапывали. Интересно, что могло быть в этой сумке?
Парочка уже исчезла из вида, и Сергей, наконец, пошевелил ногами. Потихоньку распрямился, но, охнув, опустился опять на землю. Его мурашки ожили вместе с ним. Только посидев немного, помассировав ступни, осмелился встать – нормально!
И идти бы ему к палаткам, будить Коляна, разжигать костер и, попив чайку, загружаться в лодку и плыть к противоположному берегу! Как и планировалось с вечера. Но, как в знаменитой басне, Серега призадумался. На ту беду…
Что эти два хмыря закапывали, интересно знать? Судя по громкости голосов, это было не так далеко. Скорее всего, вторая сараюшка отсюда. И он поперся туда – посмотреть, чтоб уж рассказывать завтра (или уже сегодня) друзьям, оперируя фактами.
Правду говорят, что на роду написано – от того не убежишь. И он ли первый, кого сгубило чрезмерное любопытство?
Сергей присел у задней стены сарая – земля хоть и была выровнена и притоптана, но еще влажная. За завтрашний день высохнет – и ничего не будет заметно! Услышал шорох, но ни выпрямиться, ни головы повернуть не успел – страшный удар обрушился ему на голову.
И он ничего больше не успел. И жизнь его, не такая уж и длинная, не промелькнула перед глазами. И туннеля, по которому несутся души умирающих к свету, не увидел. Да и есть ли он вообще, этот туннель? Оттуда ведь еще никто никогда не вернулся, чтобы доложить. А те, что про него рассказывают, до цели так и не добрались.
Меньше знаешь – дольше живешь, воистину.
Всякая дорога имеет начало
Зоя Васильевна Конева, немолодая женщина, за шестьдесят, пребывала в растрепанных чувствах.
Получив пенсию, она пробежалась по рынку и супермаркетам, коих в последнее время видимо-невидимо расплодилось в маленьком Артюховске. В них всегда было многолюдно.
У нее просто в голове не укладывалось: сколько же продуктов умудряется съедать за сутки артюховское население, в количестве ста тридцати тысяч с небольшим? Это – включая младенцев. Загляни на следующий день и еще на следующий – в магазинах будет так же многолюдно, и все тащат к дому битком набитые корзины!
Не обошла вниманием Зоя Васильевна и продуктовые клетушки-закуточки в торговом центре «Да! Да! Да!» – там все было немножко дешевле. «Размотав» отведенную для покупок сумму, нагруженная двумя увесистыми пакетами, с приятным чувством исполненного долга она возвратилась домой.