Не открывая лица
Шрифт:
Поезд уже тронулся. Девушка остановилась, ожидая, пока площадка с офицерами поравняется с ней. Она уже протянула было им свою корзинку, но тут увидела за плечами спустившегося на ступеньку лейтенанта — третьего офицера. Остроносый, с худым костистым лицом и шныряющими темными, неприятно блестевшими глазами, он также улыбался и с интересом смотрел на девушку. Но на рукаве его мундира четко вырисовывался черный бархатный ромбик с серебристым черепом и скрещенными костями.
Рука девушки дрогнула, корзинка описала в воздухе маленький полукруг.
— Господин лейтенант, какой вы неловкий! Ну, помогите же…
Тотчас услужливые руки подхватили девушку и помогли ей подняться в тамбур. Раскрасневшаяся, довольная, она преувеличенно тяжело вздохнула и, мельком, лукаво оглядев офицеров, весело произнесла все так же смешно, с сильным русским акцентом выговаривая немецкие слова:
— Благодарю! Ну вот мы и поехали, господа…
21. УКРАДЕННЫЙ НОЖ
Придя в Ивановку, Тарас постучался в первую попавшуюся хату и попросил пустить его переночевать. Хозяйка — старая женщина — сумрачно оглядела хлопца и в знак согласия молча кивнула головой. Кроме старухи, в хате был мальчик лет семи. Он сидел на лежанке, подобрав под себя босые ноги, и с любопытством смотрел на незнакомого хлопца.
— Как тебя дразнят, казак? — спросил Тарас.
Мальчик закрыл рот ладошкой. Глаза его смеялись.
— В школу ходишь?
— Какая теперь школа? — недовольно отозвалась старуха. — Букварь — и тот сожгла в печке.
— Это почему? — взглянул на нее хлопец.
— Запрещают. Там, говорят, про колхозы и Советскую власть написано.
Тарас неопределенно хмыкнул. Он снял с себя ватник и подошел к лежанке.
— Что же ты босой сидишь? А где сапоги? Украли?
— Н-не, — усмехнулся мальчик и, проворно спрыгнув на пол, вытащил из-под лавки сапоги. У одного из них была оторвана подошва. Показав сапоги Тарасу, мальчик сообщил: — Меня Федько звать, а по фамилии Голобородько.
Мурлыкая себе под нос что-то веселое, Тарас осмотрел порванный сапог и спросил у хозяйки, нет ли у нее какого-либо сапожного инструмента.
— А ты что — сапожник?
— Да так, всего понемножку…
Хозяйка нашла “лапку”, молоток, тонко отпиленный кружочек сухого дерена.
— Старика моего запас. Годится?
— Пойдет. Ножичек бы…
Нож у старухи был самодельный, из обломка косы, похожий на кинжал, но очень тупой. Тарас старательно наточил его на бруске и принялся за работу.
Старуха, одев рваный кожушок, вышла из хаты. Тарас, отколов от кружка несколько тонких ровных пластинок, заострил один край у каждой и начал дробить их на мелкие деревянные гвозди. Он шутливо балагурил с мальчиком, задавая ему вопросы, и узнал, что Федько, не боясь заблудиться, бегает летом в лес за грибами и ягодами, что дедушка с мамой уехали, а он уже полгода живет с бабкой, которая зовется Петровной.
Старуха
— Ходят, ходят… как волки рыскают, — сердито ворчала она, сбрасывая солому у печи.
— Вы что, мамаша? — поднял голову Тарас.
— Ничего, не к тебе это… — сердито ответила Петровна. — К Оляне, соседке нашей, два полицая зашли. Так и жди — сюда нагрянут, аспиды.
— Часто заходят к вам? — равнодушно спросил хлопец и со вкусным причмокиванием вогнал первый гвоздь в подошву одетого на “лапку” сапога.
— Полицаи? Не забывают, чтоб их гром побил, а дождь высушил. Раньше бывало день у день в хату лезли. “Ты, старая большевичка! Давай самогон, а то повесим”. “Где сало старик закопал? Где мед?” Десять ульев забрали, одежа какая теплая была — унесли.
— Чего это они вас не взлюбили?
— Старик-то мой эвакуировался, на восток колхозный скот погнал, — сказала Петровна. — И невестка с детьми, и дочка с ним уехали. Этот внучек Федько больной был, остался. Ну, и сыновья… Трое их у меня. За сыновей они больше всего.
— Дела… — качнул головой Тарас.
Он умолк и не сказал ни слова, пока не забил последний гвоздь в подошву.
Мальчик одел сапоги и прошелся по хате.
— Ну вот, теперь ты казак, а то сидишь на печке… Дудку вырезать?
— Ага! — блеснул глазами Федько.
Тарас вытащил из вороха соломы камышинку и, найдя крепкое, не потрескавшееся звено, начал вырезать дудочку.
— Вижу, ты на все руки мастер, — одобрительно сказала Петровна.
— Был бы инструмент — табуретку, и ту сделаю.
— С документами ходишь?
— Показать?
— Что ты! — махнула рукой старуха. — Не мне. Зайдут полицаи если. Скажут — зачем ночевать пустила? Им только прицепиться.
— Документ у меня железный, мамаша, — хвастливо заявил Тарас, — две печати и две подписи. И маршрут — направление указано. Не подкопаешься, все по форме.
— Они и с пропуском берут. Слыхал, в Ракитном… Проходил Ракитное?
— Вроде был…
— Так вот, в Ракитном, люди рассказывают, двух молодых хлопцев поймали. Один постарше, видит, что гибель пришла, не будь дураком, выхватил у. немца автомат и давай косить. Половину комендатуры положил. Ну, кончились патроны… И его — тоже.
— Ха! — изумленно покачал головой хлопец. — А второй?
— Второй сидит у них. Под следствием.
— Всякие случаи случаются, мамаша. А больше люди наговорят.
Окончив мастерить дудочку, Тарас приложил ее к губам и издал несколько пискливых звуков. В его глазах появились лукавые, озорные огоньки.
— Вроде ничего дудочка. А ну, Федько, подпевай.
Отбивая такт ногой, Тарас с удовольствием заиграл на дудочке. Федько, услышав знакомую мелодию, начал пританцовывать и подпевать:
Ой, ходила дивчина бережком, бережком.
Загоняла селезня батожком, батожком.
Ходи, ходи, селезень, додому, додому.
Продам тебя дедушке старому, старому.