Не отвлекайте меня! Как сохранять высокую концентрацию несмотря ни на что
Шрифт:
Не допускает даже мелких невинных замечаний в чужой адрес, которые могут обидеть человека
Не может быть до конца объективным и откровенным
Стремится разрешать конфликты
Не разрешает конфликты до конца, чтобы не обидеть ни одну из конфликтующих сторон
Всегда может обрисовать любую ситуацию в светлых или хотя бы не в очень мрачных тонах
Иногда напоминает поведением Полианну[9], которая пытается найти повод
Непредвзят, способен видеть нюансы чужого поведения
Испытывает большие затруднения, когда чьи-то действия надо однозначно осудить
Часто становится главным источником успеха компании, но охотно уступает другим славу
Чувствует смущение, когда его хвалят
Люди, подобно Мэри теряющие способность сосредоточивать внимание из-за альтруизма и врожденной и непреодолимой чувствительности к чужим нуждам, составляют довольно многочисленный пласт общества. Каждый день мы читаем о личностях совершенно противоположного типа — о талантливых самовлюбленных нарциссах, строящих империи, но разрушающих вокруг себя человеческие жизни. О людях, похожих на Мэри, мы всегда узнаём в контексте интересных человеческих историй или из рассказов о патологической стороне такого типа личности — о созависимости и вредной привязанности.
В этой главе я немного расширил рамки, чтобы показать силу, которой обладают люди, похожие на Мэри, и те блага, какими они способны одаривать общество. С другой стороны, они очень часто упускают заслуженные ими преимущества. Именно поэтому важно, чтобы нашлись люди, способные поддержать «палочку-выручалочку». Мэри требовалась помощь психотерапевта для сохранения не только брака, но и физического здоровья и благополучия. Мэри нуждалась в чем-то получше антидепрессанта, почти машинально назначенного ей лечащим врачом. Она должна была осознать положительные и отрицательные стороны своей невероятной способности оценивать состояние окружающих и при необходимости улучшать его.
Парадоксально, но то, что спасало ее в детстве, начало портить ей жизнь, когда она стала взрослой. Мы часто наблюдаем этот парадокс: люди разрушают себя поведением, которое когда-то выручало их. Если мы отвлечемся на минуту от Мэри и вспомним о детях, убегающих в мир своих фантазий, чтобы спастись в нем, о детях, которые учатся мастерски лгать, чтобы избежать гнева садиста-отца, о детях, угождающих другим, чтобы уйти от опасности, — мы поймем, насколько разрушительными становятся эти же стратегии, когда к ним прибегают взрослые люди.
Для того чтобы помочь Мэри сосредоточиться на себе, вместо того чтобы жертвовать всем ради других, мне пришлось обезвредить заложенную в ней с детства мину замедленного действия. С самого раннего возраста Мэри не могла выплеснуть наружу гнев, который постоянно накапливался в ее душе. Ей нельзя было выказывать недовольство отцом, так как она знала, что если даст себе волю — и она сама, и ее братья, и мама неминуемо погибнут. В результате Мэри выработала иной способ поведения — противоположный тому, которого требовали ее сокровенные, истинные чувства.
Работа с Мэри потребовала довольно долгого времени. Для ее проблем не существует быстрых решений. Мы живем в мире, где психиатрия стала чем-то вроде ресторана быстрого питания, и эффекта от нее ждут приблизительно такого же. Современные люди нетерпеливы, их уже
Нам предстоит изрядно потрудиться, для того чтобы вернуть заслуженное уважение психотерапии, требующей достаточно длительного времени для изменения вредоносных элементов человеческого поведения, а для этого требуется — если прибегнуть к старомодному выражению — прорабатывать ситуацию. Так как выживание Мэри и ее семьи в свое время зависело от способности девочки держать в узде разгневанное подсознание, мне для начала пришлось придать доверительность нашим отношениям и только потом будить дремлющий гнев. И еще до того как эти отношения завязались, непосредственно в процессе их установления, я учил Мэри, как, заботясь о других, одновременно не забывать о себе и своих нуждах и потребностях. Самое главное — мне удалось убедить ее, что она теперь взрослый человек и может позволить другим самим позаботиться о себе.
Однако все это потребовало довольно долгого времени. Как и другие герои моей книги, Мэри пришла ко мне, когда впала в отчаяние. Когда мы чувствуем, что все потеряно, что нам конец и что мы безнадежно уязвимы, — это моменты, когда при небольшой посторонней помощи мы оказываемся способны достичь того, что было невозможно раньше.
Вот что заметил больше века назад Генри Джеймс: «Большинство людей — физически, интеллектуально и морально — живут в очень ограниченном круге внутри своего потенциального бытия. Они пользуются очень малой частью возможного сознания и своими душевными силами вообще. Это все равно как если бы человек из всех возможных для него телесных движений ограничился бы шевелением одним пальцем. Сильные потрясения и великие бедствия показывают, насколько неисчерпаемыми являются наши возможности, насколько неожиданными и мощными оказываются наши способности к выживанию»11.
Кризис, заставляющий человека заглянуть глубоко внутрь в себя, оборачивается благом. Именно в тяжелый момент мы обретаем способность очнуться, содрогнуться и измениться. Но, естественно, кризис может и окончательно погубить человека. Как он закончится — спасет или погубит, — зависит не просто от того, как человек отнесется к ситуации, но и, что более важно, как он справится с пламенем эмоций, вызванных кризисом. Иными словами, способность противостоять эмоциям, а не бежать от них или нападать на воображаемого врага, определяет мудрость, с какой этот человек может справиться с ситуацией.
Ключевым моментом в способности подавлять эмоции является умение обратиться к помощнику — не тревожиться в одиночку, как говорил мой старый учитель. Тревога в одиночестве, особенно в период кризиса, почти неизбежно ведет к катастрофе. Но если вы переживаете беспокойство вместе с подходящим человеком, то кризис, скорее всего, откроет вам истинную сущность ваших проблем. Сильная эмоция может уничтожить человека, разорвать его на части, но если ею умело распорядиться, то она послужит скальпелем, вскрывающим застарелый душевный гнойник, ибо только эмоция оправдывает и делает возможным такое хирургическое вмешательство.