Не пара для Его Светлейшества
Шрифт:
А пока мучительно размышляла, как же так вышло, что настолько ценная вещь, за которой — я знала! — кроется большая и тяжелая история вдруг превратилась в безделушку, которую просто нашли?
Его Светлейшество все придумал, чтобы выпытать у меня правду, не сообщая при этом ничего толкового? Его наставник? Но тому зачем? Или старший инквизитор тоже говорит правду и статуэтку в лапы инквизиторов привела череда нелепых случайностей?
Но как так получается, что никто не почувствовал магии? Да меня будквально притягивает силой, которая исходит от нее!
Долго думать маленькой ведьмочке
— Прияна, — позвал меня инквизитор.
— Что? — насупилась.
И ведь снова по имени назвал. Мне, кстати, очень нравится как он имя мое произносит. Когда спокоен и не пытается убить. Нажим на “р” и потом длинное мягкое “ияна” на выдохе…
Тьфу!
Тряхнула головой.
— Ваша очередь, — заявило Его Терпеньешество
— Чего? — насупилась еще сильнее.
— Ваша очередь рассказать, зачем вам эта статуэтка понадобилась!
…вот еще. Нет, я расскажу, конечно, иначе он меня не выпустит отсюда. Но не правду. Точнее, не всю. Надо придумать что-то — чтобы и значения сильного не придал, и не почувствовал ложь…
— …впрочем, мой наставник еще в замке. Как и большинство гостей, — якобы размышляя, протянул инквизитор, — А значит я могу попросить его вспомнить все подробности. В связи с новыми обстоятельствами.
— Нет!
А вот сейчас я отреагировала быстро. И вскочила порывисто. Четко осознала: одно дело — знакомый инквизитор, который и правда своими деяниями пока с обещаниями не расходится. Пытать не пытает, помогать — помогает. И вроде как на сотрудничество рассчитывает.
Совсем другое — неизвестный мужик с какими-то непонятными целями и совсем не светлым прошлым.
— Пока не надо говорить кому-то, — сообщила уже спокойней, — А то вдруг вам придется еще и всю ночную историю рассказать. Сами же обещали скрыть нашу глупость.
— О, так вы это признаете? Что натворили ошибок этой ночью?
— Ведьмы не ошибаются, ведьмы пробуют варианты! — заявила, задирая нос. И тут же поменяла тон, шагая к нему и доверительно заглядывая в лицо, — Мы испугались… столько новых инквизиторов. И волчонок беспокоился. И ведьмочки чувствовали себя неуютно. И Триединой не видно за тучами… Да, я, возможно, сделала неверный ход, приняв решение просто сбежать подальше от опасностей, но у нас это в крови.
— Да какие опасности в Академии! — возмутился ректор.
— Ой ли… — фыркнула.
Он, конечно, тут же вспомнил, какие. И сколько из них были по причине его самого. Но разговору не позволил уйти в сторону. И заявил.
— Давайте так. Я сделаю вид, что поверил тому, что вы мне только что сказали. Но вы таки расскажете мне правду про статуэтку.
Вздохнула. И сообщила то, что решила сообщить. Ни слова лжи — он бы почувствовал. Но такую правду, которая стократ вокруг истины обернется, и за ней сути как раз никто не заметит. Про то, что это реликвия Верховных — ни слова! Но вот с остальным можно поиграть… И превратить одну ложь в две правды.
— Это мое, — заявила уверенно.
Ведьмы действительно считали все, что ведьмино — своим.
— Как это? — опешил инквизитор.
Теперь я подбирала каждое слово:
— Я расскажу, хорошо. Хотя все плохо… Я потеряла маму еще маленькой. Из-за вас, пресветлых, — против
Голос дрогнул и сел окончательно.
Не только из-за переживаний о прошлом.
Но и потому, что сейчас был сложный момент. Если инквизитор врал до этого, рассказывая, что он знал про статуэтку, то сразу меня расколет. А если нет…
— Разрозненный лесной домик… И статуэтка… — протянул Агрэ, без всякой моей подсказки соединяя две разные истории в одну общую. Спасибо Триединая! В таком исполнении это оказалось вполне возможно. И никакого вранья! — То есть это принадлежало твоей семье?
— Ведьмина реликвия, — кивнула я. И добавила осторожно, — Магия там есть, но не настолько важная для пресветлых, чтобы они ее чувствовали.
И снова да и нет одновременно. А то, что он додумал связь, так это его проблемы.
— Прияна, мне очень жаль, что… — в голосе Его Светлейшества и правда было столько сожалений, что я испугалась. Сделала шаг назад. Он же не собирается сочувствовать, а? Только не это! А то расчувствуюсь еще и ляпну чего неподходящее.
Опасное оно, инквизиторское сочувствие!
Меня спасла ворвавшаяся в этот момент в гостиную Нима. Я аж забыла обо всем, что говорилось, когда увидела ее. Никогда моя подруга так не выглядела! Растрепанная, глаза горят, на щеках — красные пятна, губы искусаны… И вопит на весь дом:
— Так. Больше. Продолжаться. Не может!
И кругами бегать возле нас начинает.
— Нима, сядь…
— Нима не сядет!
— Успокойся.
— Не успокоюсь!
— Да объясни, что тебя так вызверило!
— Вот именно! Именно вызверило!
Последнее она сказала совсем уж со злостью и с такой силой пнула ни в чем не повинную табуреточку с мягкой подушечкой, что подушечка отлетела в одну сторону, а резная табуретка — в другую.
Даже Его Светлейшество дрогнул.
А я схватила подругу на плечи, дунула в лицо и нашептала успокаивающее заклинание. Потом еще встряхнула для надежности. И усадила на кресло. И чаю налила.
— Ну же!
Оказывается, виноваты были оборотни. Конечно, из-за кого впадать в бешенство, как не из-за “бешеных неадекватных лесных собак”?!