Не пей, козленочком станешь
Шрифт:
Под мерно льющееся в банку молоко, мы переглядывались минуту.
– Всё, – сказал он и поставил ведро на стол.
А я схватила банку и дернулась на выход. Находиться рядом с ним было не по себе. Я, должно быть, то краснела, то бледнела, чувствуя, как пот прошибает мелкой испариной по позвоночнику. И ведь самое интересное то, что меня жутко злили эти ощущения. Вот почему с ним? Почему по отношению к Сашке этого нет? Блин, похоже, мадам, у вас появилось чувство вины. Это нормально? Нет, конечно. Это далеко не нормально,
...И вот я, именно, что «дернулась», потому как Матвей даже шага сделать мне не дал и выскочил передо мной, преграждая путь. А я с этой банкой влетела прямо в него. Эпичная сцена. Восхитительное занятие – наблюдать, как его футболка насквозь пропитывается молоком.
Прошло ещё несколько секунд, пока мы играли в эти «гляделки». Он пялился то на меня, то на свою футболку. Мой взгляд повторял этот маршрут. Наконец, Матвей, шумно выдохнув, стягивает с себя облитую молоком одёжку, и мгновения спустя до меня доносится потрясающий запах его идеального тела. Он добился того эффекта, который, видимо, хотел произвести на меня. Я зависла, но не столько от его роскошного внешнего вида, сколько от аромата, который исходил от него.
Запах дезодоранта и горячего, вашу маму, загорелого мужского тела…этот запах сносит крышу, и я стою ни жива ни мертва буквально в нескольких сантиметрах от него. Мой нос почти упирался в ямочку на его на шее. Не могу глаз поднять. Это что-то вроде страха. Страха перед тем, что последует дальше, а дальше мне придётся посмотреть в его глаза. И Матвей, как я полагаю, прекрасно знает, как действует на меня.
– Боишься голову поднять? – задаёт он вопрос, а ямочка на его шее становится чуть ближе к моему носу. Голос тихий, чуть хриплый, и это сводит с ума ещё больше. Нервные клетки не восстанавливаются, а у меня они сдохли все и сразу в одну секунду.
Делаю резкий шаг назад, чтобы вздохнуть спокойно, отгородиться от него. Это всё так неправильно.
– Ну нет уж, – говорит он, быстро, одним движением обхватывая мою талию одной рукой, а второй выдергивает банку из моих рук. Бросив её на пол, хватает меня под зад и рывком сажает на стол.
– Ты сдурел совсем? – вскрикиваю от удивления. Даже не столько от удивления, сколько от шока, от его наглости, от его бесцеремонности.
– Давно уже, – промычал он тихо, ткнувшись носом в мою шею, вдыхая мой запах, а руки крепко держали за талию, не давая слезть со стола.
– Больной ты придурок, – кряхтела я в ответ, в попытках убрать его руки, – Отпусти меня немедленно!
Страх? Думаете, он решил взять меня силой?
Боже, нет! Как вы только предположить такое могли?!
– Полторы бл*! – гаркнула я громко ему в ухо и ладонями в грудь с силой отпихнула его от себя, – Ты решил, что полторы недели твоих дефиле без футболки, и я
Проклятие! Это самодовольная хитрая улыбка на его лице распаляет мою злобу просто до вселенских размеров. Так и хочется схватить лимон и с силой брызнуть ему в лицо, чтоб не веселился так. Какого черта он себе позволяет?! А?!
– Ты меня хочешь, – выдаёт он, всё так же сексуально улыбаясь мне. И это был не ответ.
– У тебя галлюцинации, я тебя поздравляю, – злобно проворчала я, спрыгивая со стола и наклоняясь за банкой, – Больной ты извращенец.
Я думала, что он взорвётся, но нет. Матвей лишь еще шире улыбнулся, чем поверг меня в ещё больший шок, и ответил:
– Как скажешь, – пожал он плечами. А сам даже не шевельнулся, лишь его глаза прошлись по моей фигуре от макушки до пяток. Меня передернуло от мурашек, галопом промаршировавших вдоль позвоночника.
Стоит ли рассказывать, что домой я вернулась без молока? А с пороге заявила проснувшейся Милке:
– Сегодня я напьюсь!
– Оба-на, – ответила подруга, а вилка с яичницей, которая судя по траектории, следовала в рот, застыла на полпути.
И я свой план не просто выполнила, я его, блин, перевыполнила.
Но давайте сначала, да?! Хотя, сначала долго и нудно. Я расскажу вам самое интересное, самое вкусное, страстное, яркое и эмоциональное…
Правда, потом я сто раз пожалела о своём решении. О том, что так просто поддалась на его провокации, о том, что так легко сдалась. Но, ё-моё, это было просто невероятно! Действительно, мой мозг на следующее утро орал в голос:
– Казнить его нельзя помиловать!
И я до сих пор не могу понять, где же мне поставить запятую.
...Бухнем, подруга, я в печали...ой ли?...
Началось всё примерно часов с пяти. Не буду я рассказывать вам о том, как провела весь день. Всё как обычно, ничего примечательного.
А вот вечером, я ведь нашла в заначке у бабули бутылку той самой волшебной настойки деда Иваныча, а бонусом к ней шли ещё две литровые непочатые бутыляшки.
Потирая ладошки, я водрузила это сокровище на стол, поставила рюмки, закуску и окликнула со двора Милку, которая общалась через забор с Егором:
– Мила! Иди в дом, быстро!
Подруга даже вздрогнула и, попрощавшись с парнем, направилась в дом. Ей богу, мы похожи на двух деревенских клуш, правда выглядим чуть более стильно, что ли, в сравнении с той же «Марфушей», что я тогда встретила у Матвея.
– Ты серьезно бухать собралась? – да я и не сомневалась, что Милка мне не поверит.