Не по правилам
Шрифт:
Он повернулся и зашагал к пруду. Линда последовала за ним в полном замешательстве.
– Джим, ничего не понимаю... Какая муха тебя укусила?
– Стыдись!
– Но не могла же я жить в доме, где негде повернуться из-за всяких яхт!
– Все! Забудь, что я тебе говорил. Я не остался бы с тобой, будь ты последним человеком на Земле!
Линда внезапно рванулась вперед и, когда Майо подошел к своей комнате, уже стояла перед ней с ключом.
– Дверь заперта, - выдохнула она.
– Отдай ключ, Линда.
– Нет.
Майо
– Давай, - запальчиво выкрикнула Линда, - ударь меня!
Он остановился.
– Я пальцем не трону того, кто меньше меня ростом.
Они продолжали глядеть друг на друга.
– Ну и оставайся, - наконец пробормотал Майо.
– Вещи я достану себе в другом месте.
– О, иди укладывайся, - проговорила Линда. Она сунула ему ключ и отошла в сторону. Тут Майо обнаружил, что в двери нет замка. Он открыл дверь, заглянул в комнату, закрыл и посмотрел на Линду. Та с трудом сохраняла серьезный вид. Он улыбнулся, и они оба рассмеялись.
– Ловко ты меня надула, - сказал Майо.
– Вот уж не хотел бы играть против тебя в покер.
– Ты сам хороший обманщик, Джим. Я перепугалась до смерти - думала, ты меня прибьешь.
– Могла бы знать, что я никого не ударю.
– Да. Теперь давай сядем и разумно все обсудим.
– А, брось, Линда. Я вроде как потерял голову с этими яхтами...
– Я имею ввиду не яхты; я имею ввиду твою поездку на юг. Всякий раз, стоит тебе разозлиться, как ты собираешься ехать. Зачем?
– Я же говорил - найти парней, кумекающих в телевидении.
– Но зачем?
– Тебе не понять.
– Попробуй, объясни. Вдруг я смогу тебе помочь?
– Ничего ты не сможешь. Ты девушка.
– Это не так уж плохо. По крайней мере выслушаю. Разве мы не друзья? Ну, выкладывай.
– Когда все произошло (рассказывал Майо), я был в Беркшире с Джилом Уаткинсом. Джил - мой приятель, отличный парень и светлая голова. После окончания Массачусетского политехнического он стал главным инженером, или еще кем-то, на телевизионной станции в Нью-Хейвене. У Джила был миллион хобби. В том числе спил... спел... Не помню. В общем, исследование пещер.
Итак, мы зашли в ущелье в Беркшире и на целую неделю зарылись под землю, пытаясь найти исток какой-то реки. У нас были спальники, еда и снаряжение. Потом на двадцать минут ошалел наш компас. Мы могли бы догадаться, но Джил понес всякую чушь о магнитной руде и прочую ахинею. И только когда мы в воскресенье вечером поднялись на поверхность, Джил сразу понял, что произошло.
– Боже мой, Джим, - сказал он.
– Все-таки они своего добились. Они взорвали, и облучили, и отравили самих себя, а нам остается только вернуться в пещеру и пережидать там.
Ну, протянули мы сколько могли, а потом снова вышли и поехали в Нью-Хейвен. Город был мертв, как и все остальное. Джил поковырялся в радио, но в эфире стояла тишина. Тогда мы набрали консервов и объехали окрестности: Бриджпорт, Уотербери, Хартфорд,
То была неплохая жизнь. Днем мы добывали запасы и возились с домом, а вечерами после ужина Джил пускал станцию. Она работала на аварийных генераторах. Я шел к себе в бар, протирал стойку и включал телевизор - Джил специально установил для него генератор.
Отличные передачи устраивал Джил. Начинал он с новостей и погоды, которую вечно неверно предсказывал. У него и был-то, что какой-то "Альманах фермера" да древний барометр, похожий на часы, висящие у тебя на стене. То ли барометр был испорчен, то ли их там в политехническом плохо учили... Потом Джил передавал вечернюю программу.
В баре на случай налета я держал дробовик. И теперь, когда мне что-нибудь не нравилось, я просто стрелял в экран, выбрасывал телевизор за дверь, а на его место ставил другой. У меня в кладовой их были сотни. Два дня в неделю я только и делал, что пополнял запасы.
В полночь Джил вырубал станцию, я закрывал бар, и мы встречались дома за чашкой кофе. Джил спрашивал, сколько телеков я подстрелил, и смеялся. Я спрашивал его, что будет на следующей неделе, и мы спорили о... э-э... о всяких там запланированных фильмах и спортивных матчах. Я не очень любил вестерны и просто ненавидел разные заумные политические обозрения.
Но все пошло насмарку. Через несколько лет у меня остался единственный телевизор, и так я попал в беду. В ту ночь Джил крутил жуткий рекламный ролик, где какая-то красавица выходила замуж с помощью хозяйственного мыла. Естественно, я потянулся за дробовиком и опомнился только в последнюю минуту. Потом он передавал ужасный фильм о непризнанном композиторе, и повторилось то же самое. Когда мы встретились дома, я был весь издерган.
– Что стряслось?
– спросил Джил.
Я рассказал.
– А мне казалось, тебе нравятся наши передачи, - удивился он.
– Только когда я мог стрелять. Пожалуйста, войди в мое положение, давай что-нибудь поинтереснее.
– Посуди сам, Джим. Программа должна быть разнообразной - кое-что для каждого, на любой вкус. Если тебе эта передача не по душе, переключи на другой канал.
– Ха, ты ведь отлично знаешь, что у нас в Нью-Хейвене всего один канал!
– Тогда выключи его совсем.
– Я не могу выключить телевизор в баре, можно растерять всю клиентуру... Джил, ради бога, неужели обязательно передавать такие отвратительные мюзиклы - с танцами, пением и поцелуями на башнях танков?!
– Женщинам нравятся военные фильмы.
– А реклама: красавицы, заглядывающиеся на колготки и курящие...
– Вот что, - перебил Джил, - напиши на станцию письмо.
Так я и сделал. А через неделю получил ответ: "Уважаемый мистер Майо, мы очень рады, что Вы находитесь в числе наших постоянных зрителей. Надеемся, что Вы и впредь будете с интересом следить за нашими передачами. Искренне Ваш, Гилберт О. Уаткинс, директор".