Не подпускай меня к себе
Шрифт:
— Не говорите ему ничего, — прошу я, пристально вглядываясь в лицо Шторма.
— Хорошо.
— До свидания, Сергей Петрович, — я закрываю глаза, отступаю и разворачиваюсь, чтобы уйти.
— Прощай, Соня, — мужчина не смотрит на меня.
Я хромаю по коридору, потому что правый каблук сломан, оставляя позади Егора Штормова в адски-белоснежной палате. Так будет лучше. Пусть он сосредоточится на боксе, а я на учёбе, тогда Малийский больше не станет преследовать Шторма. Егор должен стать хорошим боксёром, когда-нибудь
24
Fallulah — Give Us A Little Love
Егор.
Когда тебя со всей силы ударяют бейсбольной битой по спине — это как минимум неприятно. Я, человек, привыкший к постоянным избиениям на ринге, который всю жизнь только и делал, что получал от противников удары по лицу, рукам и корпусу, искренне негодую, как вообще можно использовать грязные приёмчики и нападать со спины. В принципе, возмущаться мне было некогда.
Всё происходило слишком быстро, чтобы соображать над своими поступками. Прежде чем боль пронзила область лопатки, я увидел Матвея, падающего на землю, и в тайне порадовался, что удар прилетел мне не в затылок. Я уже валялся на земле и не мог подняться, поэтому машинально сгруппировал тело, чтобы избежать серьёзных травм. Сквозь блок я видел друга и думал о том, что нужно помочь ему. Когда тебе прилетает удар монтировкой в голову — это гораздо хуже, чем пара пинков в лицо и сломанный нос.
Я думал лишь о том, чтобы не отключиться, потому что если я потеряю сознание, то не смогу защитить ни Соню, ни Матвея. Мне нужно было выбрать момент, перехватить биту ударить парня по ногам, но чувак с монтировкой портил мне все планы.
Да и вообще, о чём я говорю? Какие планы? Всё происходило так быстро, что я действовал на автомате. Боль разрывала меня, адреналин зашкаливал, я сомневаюсь, что вообще мог трезво оценивать ситуацию. В какой-то момент я просто открылся, получил удар в голову и потерял сознание. Очнулся через пару дней в больнице, врачи сказали, что со мной всё в порядке и что скоро я смогу отправиться домой. Матвей был всё ещё без сознания.
— Ты Соню видел? — спрашиваю я отца, когда тот в очередной раз приходит навестить меня.
— Нет, — он пожимает плечом. — После выпускного не видел.
Я поджимаю губы, листая в телефоне ленту «вконтакте» и пытаясь не думать о многочисленных сообщениях, которые прислали мне друзья, чтобы подбодрить и пожелать скорейшего выздоровления. Я ни на одно из них не ответил.
— Она трубку не берёт, — бормочу я, лениво проводя пальцем по экрану. — На сообщения не отвечает. Куркина говорит, что та уехала к бабке в деревню.
Отец не отвечает, и я поднимаю на него взгляд, чтобы убедиться, слушает
— Ну, — он шмыгает носом. — Наверное, уехала в деревню, — безразлично бросает папа.
Я фыркаю и поправляю съехавшую повязку на руке, которая чертовски мешает. Скорее бы уже выписаться и отправиться домой: больничная еда просто ужасна.
— Она не могла уехать после того, что случилось, и даже не прийти ко мне, — недовольно бурчу я. — Это на неё не похоже.
Проходит ещё одно сообщение, телефон вибрирует, и я замираю, поспешно возвращаясь к диалогам. Нет. Это не от Розиной. Вздыхаю и ставлю сотовый на блокировку.
— Может быть, родители отправили её в деревню как раз из-за этого, — предполагает папа. — Связь там не ловит, вот она и молчит.
Я прищуриваюсь, подозрительно всматриваясь в отца, затем недовольно морщусь и вздыхаю.
— Может быть, — бурчу я. — Как там Матвей?
Отец качает головой, несколько секунд молчит.
— Ещё не очнулся, — бросает тренер.
— Неделя прошла, — говорю я, потирая лицо ладонями и шумно вздыхая. Пытаюсь избавиться от картинки, как друга ударяют монтировкой по голове. И как я не заметил, что тот урод начал доставать её? — Ко мне копы приходили вчера, — смотрю на отца. — Сдал им этих ублюдков.
Папа кивает, потирая переносицу. Выглядит он уставшим и потрёпанным. В палате тихо, пахнет какими-то лекарствами, во рту у меня привкус пресной каши, которую давали на завтрак. Хочется уже выйти на улицу и погреться в лучах солнца, а не лежать в этой постели целыми днями. У меня ведь ничего серьёзного нет, почему они меня здесь держат?
— Я знаю, — говорит он. — Их ещё не нашли.
Поджимаю губы, поправляя подушку под спиной, чтобы было удобнее сидеть.
— Сомневаюсь, что вообще ищут. Это же полиция. Они там ни черта не делают, — бурчу я.
— Вот только давай без самодеятельности, — упрекает меня отец. — Не надо искать и мстить им, пусть следователи делают свою работу.
Я отмахиваюсь, ничего не отвечая. Заняться мне больше нечем, как искать этих упырей. Я всё равно практически не помню, как они выглядели. Темно было. Если только связаться с бывшими друзьями Розиной, которые её подставили в тот раз, выпытать их, где искать Малийского, а там дальше вместе с ним найду и остальных. Они, наверное, залягут на дно, пока ажиотаж не поутихнет.
— Егор, — отец возвращает меня в реальность. — Пообещай, что не будешь искать их и нарываться на неприятности.
Где-то я уже это слышал.
— Ладно. Когда меня уже выпишут? Хочу на тренировку. У меня соревнования скоро, — недовольно бурчу я.
Папа цокает и вздыхает.
— После завтра. Врач сказал пока никаких нагрузок, так что когда полностью восстановишься, тогда и поговорим о тренировках, — он поднимается на ноги, намекая, что ему пора на работу. Или ещё куда, не знаю.