Не погаси огонь...
Шрифт:
Агент донес, что на Путиловском заводе готовится многотысячный митинг. Вполне возможно, что на нем выступит и Онуфриев. Это и нужно!
Митинг состоялся. В самый разгар на импровизированную трибуну поднялся молодой рабочий. Переодетые охранники стояли в толпе, недалеко от выступавшего. Но пробиться к нему не смогли: ближние к оратору путиловцы стояли плечом к плечу, сцепив руки, – давний, проверенный еще с пятого года, прием боевиков. Агенты хотели задержать выступавшего после митинга. Он бесследно растворился в толпе.
Фон Коттен приказал, чтобы чины Шлиссельбургского полицейского участка, в районе которого жил Онуфриев, немедленно арестовали большевика.
Штаб-ротмистр Петров не был обескуражен:
– Будьте спокойны, узнаю все сам.
Не успел Зуев закончить очередной доклад, министр отшвырнул бумаги:
– «Донесения», «распоряжения», «уведомления», «предложения»!.. А где дело? Где оригинальные мысли? Реальный план?
Зуев понимал: гнев Макарова справедлив.
В тот же день Нил Петрович потребовал немедленного приезда из Парижа заведующего заграничной агентурой и, когда Красильников вошел в его кабинет, с порога обрушил на него:
– Доложите о готовящейся конференции. Прежде всего, где она состоится?
Красильников начал выкладывать накопленное. В основном это были сведения, собранные филерами конторы «Бен и Сабмен»: кто где живет, с кем встречается. Появились донесения и о новых лицах, объявившихся в Париже. «Прибыл „Иван“, приметы изменяет до неузнаваемости…» «Появилась „Людмила“»; «В „Отеле Популяр“ остановился „Николай“». Приметы…
– На кой шут мне эта мешанина? «Иван», «Людмила»! – с сарказмом передразнил Зуев. – Оставьте до лучших времен! Эти лица – делегаты?
Заведующий заграничной агентурой молчал.
– Что делают ваши осведомители? Где ваш Ростовцев? В шею бездельников!
Ростовцев – главный осведомитель, давным-давно, еще до революции пятого года, внедренный предшественниками Красильникова в большевистскую эмигрантскую группу, – все более заботил заведующего заграничной агентурой. Работал агент спустя рукава.
Мало что изменилось и после той встречи в доме на бульваре Распай: лишь время от времени поступали от него малозначительные сведения. А ведь когда-то считался опорой и надеждой заграничной агентуры.
Гартинг умел с ним управляться… При очередном свидании Красильников пригрозил: «Со следующего
месяца прекращаю ассигнования». – «Что я могу, если все как воды в рот набрали?» – «Должны узнать! Это же сущая малость! А мне нужно подтверждение вашего усердия, – не отступил заведующий. – Дайте фотографии всей партийной верхушки. Не получу через неделю, сетуйте на себя!» В картотеке у него были все фотографии. Но он хотел добиться беспрекословного послушания сотрудника. Через неделю снимок большевистской группы лежал на столе в его кабинете на рю Гренель. Ага, боится! Уже одно это хорошо!.. «Напрасно вы настояли с фотографией, – заметил, вручая отпечаток, Ростовцев. – Политэмигранты не любят запечатлевать свои физиономии. Не знаю, как еще это аукнется».
Вроде бы с фотографированием получилось невинно: после собрания в кафе, когда все высыпали на улицу, он как бы между прочим предложил, доставая камеру: «Изобразите улыбку! Ближе друг к другу, не помещаетесь в кадр! Фьють! Птичка вылетела!..» Кое-кто из эмигрантов попросил снимок на память. Но двое все же приняли столь незначительное событие настороженно.
Да, не очень ловко вышло. Пусть шеф пеняет на себя…
– Так где: в Кракове, в Женеве, в Париже? – продолжал
– Приложу все усилия, чтобы узнать, – склонил голову, принимая директорский гнев, чиновник особых поручений.
У департамента было еще одно средство доискаться истины. Арестованы сотни людей. Многие из них бесспорно большевики. Кто-то причастен и к подготовке конференции. Даже схвачены двое уполномоченных Ленина. Зуев приказал на допросах не церемониться. Но эсдеки использовали свой старый, испытанный метод – молчали. Отказывались давать хоть какие-нибудь показания. Ни черные своды подвалов, ни кулаки жандармских унтеров, ни вкрадчивые увещевания опытных офицеров не действовали. Многие уже прежде, до пятого года и после пятого, проходили через аресты и допросы. Оставалось надеяться на новичков и слабонервных. Еще недавно, на резком спаде революционного движения, в разгар «умиротворения», те, кто примкнул к большевикам на подъеме волны, легко давали «правдивые чистосердечные показания», и кое-кого можно было склонить к сотрудничеству. Но нынешние новички держались твердо. И эта их твердость была тревожным симптомом.
Где же соберется конференция? Предыдущие свои съезды и конференции социал-демократы проводили в Лондоне, Брюсселе, в Стокгольме, в Финляндии… Какой город выберут они теперь?..
Красильников уехал. Спустя несколько дней с рю Грене ль поступила шифрованная телеграмма. Зуев пробежал ее. Так что же: Париж? И конференция уже идет?..
По полученным от агентуры сведениям здесь началось совершенно конспиративное совещание большевиков-ленинцев. Подробности по выяснении будут представлены Вашему Превосходительству дополнительно.
…Произведенным расследованием установлено, что в организации побега из Михайловской психиатрической больницы Семена Аршакова Тер-Петросяна участвовали обе сестры Тер-Петросяна – Джавоир и Арусяк, кои обе сегодня арестованы; надзиратель отделения Иван Брагин, участвовавший в организации побега, арестован ранее Кутаисским сыскным отделением.
17-го декабря. Суббота
Ночью дула снежная буря, через которую проехали благополучно. Днем погода стояла тихая 3 – 5° мороза, лежало много снега. В 2 1/4 остановились в Белгороде, где были сердечно встречены на станции депутациями, а на улицах войсками и народом. Со всеми детьми проехали в Свято-Троицкий монастырь, где помолились у раки святителя Иоасафа. В 4 часа продолжали путь. Поезд шел ровно и спокойно. Много читал. Вечером поиграл в кости с Ольгой, Татьяной и Дрентельном.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Пока все шло как по маслу. Делегаты добирались до Двинска – в последний приграничный пункт. Оттуда контрабандисты переправляли их в фольварк уже на территории Восточной Пруссии.
Но неожиданно Матвей снова появился в Лейпциге.
– Что случилось? – не без досады поинтересовался Пятница.
– Семен передал мне поручение немедленно выехать в Париж.
– Ты виделся с Семеном? Где он?
– Нет, его я не видел. Он передал с товарищем.