Не померкнет никогда
Шрифт:
Обращаясь к документам того времени, убеждаешься, что в начальный период обороны мы в Севастополе иногда приуменьшенно оценивали (это надо отнести за счет недоработок нашей разведки) противостоящие неприятельские силы. Только после отражения ноябрьского наступления гитлеровцев стало вполне ясно, что в нем участвовали, не считая румынских частей, четыре дивизии — 22, 132, 50 и 72-я (последняя — ефрейторская, то есть особо отборного состава). А ведь немецкие дивизии и по штату более чем в два раза превышали наши!
Трудно назвать точные цифры потерь, понесенных этой вражеской группировкой, но, безусловно, они были значительными, исчислялись
Не приходилось, разумеется, сомневаться, что при первой возможности Манштейн предпримет новое наступление. Не зная, когда оно начнется, мы все же надеялись получить до этого помощь с Большой земли. Нужны были и пополнение людьми всем нашим частям, и оружие, и боеприпасы, прежде всего для полевой артиллерии. Когда противник прекратил атаки, снарядов у нас, если считать по расходу их в середине ноября, оставалось примерно на три дня.
В связи с упразднением — после оставления Керчи — командования войсками Крыма Севастопольский оборонительный район перешел в непосредственное подчинение Ставке.
Из Москвы поступило сообщение, что базой питания Севастополя назначен Новороссийск, откуда в первую очередь будут доставлены нам боеприпасы, имеющиеся на местных складах. Одновременно Закавказскому фронту было приказано подать партию снарядов в Поти, с тем чтобы перевезти их в Севастополь на быстроходных боевых кораблях. Из Поти же ожидались первые маршевые батальоны.
* * *
Когда выйдешь из каземата КП наверх, с гористого Крепостного переулка можно увидеть значительную часть Севастополя. О воздушном налете на любой его район, о начавшемся артиллерийском обстреле мы узнавали быстрее, чем об очередной вражеской атаке на том или ином участке обороны. Как и в Одессе, многие события городской жизни, неразрывно связанной с жизнью фронта, заносились в армейский журнал боевых действий.
Но как ни близок был город, мне долго не представлялось случая вновь походить по главным севастопольским улицам, запомнившимся такими, какими они были в октябре, когда мы прибыли в Крым. Сумел я это сделать лишь в конце ноября, в один из относительно тихих дней, о которых в сводке "На подступах к Севастополю", публиковавшейся в местной печати, говорилось: "Положение на фронте без изменений, наши войска прочно удерживают прежние позиции".
Облик центральной части города, куда фашисты нацеливали свои массированные налеты, изменился сильно. Про разрушения, которые произвел тут враг, я, конечно, знал из донесений штаба МПВО. Знал, что уже в четвертое с начала обороны помещение перешел горком партии: три здания, где он работал, были повреждены бомбами. Однако, чтобы вполне представить, как ощутили ноябрьский штурм жители города, надо было увидеть центр Севастополя своими глазами.
На улицах еще не успели расчистить все завалы от рухнувших стен, засыпать воронки. Сиротливо маячили посреди мостовой, там, где остановило их повреждение пути или обрыв проводов, неподвижные трамваи. Большие дома, даже не пострадавшие, выглядели нежилыми. Людей встречалось немного, и выходили они не из подъездов, а из убежищ, подвалов.
Население Севастополя составляло в мирное время свыше ста тысяч человек. Довольно значительная часть жителей была эвакуирована (эвакуация людей, не связанных с обороной, продолжалась). Но к десяткам тысяч севастопольцев, оставшихся в городе, прибавились беженцы
Как и все в Севастополе, это происходило организованно, в строгом порядке. Многие из бомбоубежищ, существовавших раньше, были слишком тесными, годились лишь, чтобы переждать там недолгую тревогу. Поэтому под жилье спешно приспосабливались силами самих горожан, большей частью женщин, разные подземные склады, а в одном месте, кажется на Пироговской улице, даже минная галерея времен первой обороны. В толще горы, которую опоясывает кольцо центральных улиц, прорезались при участии саперов и подрывников новые вместительные штольни с выходами прямо во дворы домов.
Обеспечить все население укрытиями, надежно защищающими от любой бомбежки и обстрела, постараться сделать это до того, как фашисты начнут новый штурм, такую задачу поставил перед собой в те дни городской комитет обороны.
Вопросами военными в прямом смысле слова, непосредственной защитой города на фронте Севастопольский комитет обороны не ведал. Это был партийно-советский орган, сосредоточивший в своих руках всю полноту гражданской власти. Занимаясь прежде всего мобилизацией сил и ресурсов Севастополя на помощь фронту, он вместе с тем делал все, что мог, для поддержания нормальной, по осадным, конечно, понятиям, жизни в самом городе.
Авторитет городского комитета обороны был чрезвычайно высок. Не только его постановления, но и обращения, призывы — в этом мы убеждались постоянно воспринимались населением как боевой приказ. Главу комитета Бориса Алексеевича Борисова и его членов, особенно Василия Петровича Ефремова — председателя горсовета, знали в Севастополе все. Немного понадобилось времени, чтобы эти городские руководители, а также второй секретарь горкома партии Антонина Алексеевна Сарина стали широко известны, заслужили общее уважение также и в войсках.
Борисов и Ефремов носили флотские кителя и фуражки, в мы, помню, вначале принимали их за моряков. Знакомство с ними началось, когда на пополнение вышедшей из гор Приморской армии передавалось севастопольское ополчение: каждый из трех районов города сформировал по полку. А затем комитет обороны стал поставлять нашим частям оружие и боеприпасы местного производства.
Выпуск военной продукции на предприятиях Севастополя, в том числе на таких, с которых наиболее ценное оборудование и лучшие специалисты были эвакуированы в тыл, налаживали еще в августе — сентябре. Когда немцы подступили к Перекопу, на Морском (судоремонтном) заводе, в железнодорожных мастерских, на полукустарном заводике "Молот", изготовлявшем раньше металлическую посуду, уже делались минометы, ручные гранаты, противотанковые и противопехотные мины.
Город не знал тогда, что ждет его через месяц или два. Фашистские самолеты появлялись над Севастополем редко, и их легко отгоняли. И никого, видимо, не смущало, что цехи, где осваивается производство оружия, стоят на поверхности земли.
А в начале ноября эти предприятия оказались под вражескими ударами, под огнем. Выпуск боевой продукции резко сократился как раз тогда, когда она была особенно нужна.
Положение с военным производством обсудило командование Севастопольского оборонительного района. Было решено перенести это производство под землю. А конкретно- в штольни, вырубленные когда-то для складов в прибрежных скалах у Северной бухты, в Троицкой балке.