Не повторяется такое никогда!
Шрифт:
— Что у вас стряслось?
— Холодно в квартире, — коротко ответила женщина.
— Извините, я этого не ощущаю.
— Конечно, не ощущаете. Вы только что с мороза, да ещё в тёплой куртке.
— О каком морозе вы говорите? На улице температура, хоть и не на много, но всё же выше нуля градусов.
— Ну, я не так выразилась — с холода.
— Хорошо, а какая у вас температура в квартире?
— Я не мерила.
— А градусник у вас есть? Я имею в виду комнатный.
— Есть, в другой комнате.
— Отлично. Чтобы я у вас не натоптал, вас не затруднить принести его сюда.
— Сейчас принесу.
Женщина
— Я плохо вижу, у вас зрение, наверное, лучше — скажите, пожалуйста, сколько там градусов?
— Всего двадцать один, — ответила женщина, глянув на градусник.
— И вы считаете, что этого мало, я так понимаю?
— Конечно, мало. Холодно ведь.
— Извините, а вы не скажете мне, чем вы занимались до моего прихода?
Женщина изумлённо уставилась на Андрея:
— Лежала и читала книгу. А что это запрещено? — уже резко спросила она.
— Нет, ну что вы. Можете, естественно, заниматься чем угодно, вы ведь свободный человек. А вы, кстати, знаете, какая допустимая нижняя температура в жилых квартирах?
— Нет, и какая же?
— Нижняя допустимая температура в жилых помещениях составляет 18 градусов Цельсия, но не более 22-х. Исключение составляет угловая комната, там минимальная температура должна быть не менее 20 градусов. У вас же нет угловой комнаты. И только в ванной температура должна быть 25 градусов. У вас в ванной холодно?
— Нет. А какая же тогда температура должна быть в садиках и школах, если в квартире всего 18 градусов?
— В садиках: в спальнях температура точно такая же, как и в жилых квартирах, а вот в игровых комнатах повыше — 21–23 градуса, но никак не более 24-х градусов. Теперь о школах, там температура воздуха в классах должна быть 17–20 градусов, в мастерских 16–18 градусов, а в спортивном зале — всего 15–17 градусов. Даже в лечебных заведениях температура не должна превышать 22-х градусов. Так что у вас температура в квартире как в больнице или детском садике.
— Этого не может быть! Даже в садиках всего 22 градуса? Неужели всё, что вы сказали верно?
— Может. И вы легко сумеете, если захотите, навести справки. Или просто зайдите ко мне на работу, и я вас в этом смогу убедить документально. Поэтому, я убедительно прошу — не отрывайте моих людей по пустякам. Работы у них и так много. Их раз-два и обчёлся, а сколько квартир в гарнизоне — вы представляете?
Женщина молчала. Андрей вышел в прихожую, оделся, попрощался с хозяйкой квартиры и направился по второму адресу. Картина там повторилась точь-в-точь, за исключением того, что в той квартире температура равнялась 220 Цельсия. В третью квартиру Андрей решил зайти после обеда. Для этого он захватил с собой стандартный градусник (вдруг в этой квартире его не окажется) и, главное, книгу с допустимыми нормами по теплу. Андрей ещё вчера, когда записывал адреса, обратил внимание, что все вызова в жилой дом лётного состава. Он не придал этому значения — возможно, и в самом деле этот дом плохо отапливается. Но теперь ему всё стало ясно. Все записи делали женщины, жёны лётчиков, самим же лётчикам было не до того, они служили. А вот их жёны мучались от безделья. Летом они ещё находили себе развлечения, а вот зимой им, действительно, помимо книг, сложно
Поэтому в третьей квартире, чтобы в дальнейшем жёнам лётчиков не повадно было и дальше писать в журнале такие же записи, он поступил построже. В конце подобной беседы, после убедительной просьбы не заниматься в дальнейшем подобной ерундой, он добавил:
— Вы хотите, чтобы у ваших мужей были неприятности?
— А при чём здесь мой муж.
— А вот при чём. Вы знаете, что в Союзе за ложные вызова штрафуют? Я думаю, что знаете. Если необоснованно вызывать, например, скорую помощь или пожарных, то можно заплатить кругленькую сумму. Вы, я так понимаю, не работаете, а у вашего мужа что — много лишних денег? Если я обращусь по поводу ваших необоснованных жалоб к командиру полка, то я думаю, что вы прекрасно понимаете — он сможет легко наказать, но не вас, а вашего мужа. Между прочим, из других домов подобных жалоб не поступает, вы это можете проверить. Вам всё понятно?
— Понятно, — уныло протянула хозяйка квартиры.
— И ещё одно. Если бы я начал повышать у вас в квартирах температуру воздуха, то вам бы это влетело в копеечку.
— Это ещё почему?
— За перерасход угля, то есть брикета. Чтобы повысить температуру у вас в квартире, нужно лучше топить в котельных, по-простому больше брикета бросать в топку. Вам за что удобнее платить — за ложные вызовы или за перерасход брикета?
— Я не буду больше писать, — не поднимая головы, ответила женщина.
— Я очень на это надеюсь. И передайте, пожалуйста, о нашем с вами разговоре вашим подругам. Чтобы они не попали в подобную ситуацию.
— Хорошо, — тихо ответила женщина.
Когда на планёрке после работы Андрей рассказала обо всём Лукшину и остальным присутствующим, то хохот стоял неимоверный. Когда все немного успокоились, майор, удивлённо глядя на Морозевича, произнёс:
— Андрей Николаевич, глядя на вас, как-то сложно предположить, что в вас скрывается такой талант по убеждению офицерских жён.
— Борис Михайлович, а что мне оставалось делать? — развёл руками тот.
— Да я вас и не корю, всё правильно.
— Товарищ майор, а ведь он то прав, — начал Грицюк. — Ведь, в самом деле, большинство разных жалоб, не только по его хозяйству, высосаны из пальца, написаны просто от безделья жёнами офицеров.
— Это вы мне говорите, Лукич — офицеру, у которого тоже имеется жена?
— Простите, товарищ майор, я не хотел вас обидеть, я ведь… — начал оправдываться тот, но зам. по тылу перебил его:
— Да я не о том, какие там обиды. Я веду к тому, что прекрасно знаю ситуацию, когда жене нечем заняться. Она на тебя, конечно, жалобы не напишет, но головомойку может устроить ещё какую. Разве не так, Лукич?
— Совершенно верно, — засмеялся Грицюк. — А вот что касается взимания денег за ложный вызов и за перерасход брикета, то это хорошая идея — её можно взять на вооружение.
— Да ерунда всё это, — махнул рукой Лукшин. — Кто там с кого деньги будет взимать. Это же он придумал для устрашения.