Не повторяется такое никогда!

Ройко Александр

Это было немного непонятно в ракурсе того, что, вообще-то Германию в Европе называют "хлебной нацией" — в целом в ней выпекается более 100 наименований чёрного хлеба и несколько сот кондитерских изделий из белой пшеничной муки. Возможно, это более касается ФРГ, но традиции то до войны были общие. Правда некоторые удивляются: откуда в Германии такой интерес к хлебу, если в ресторанах и кафе хлеб к горячим блюдам обычно даже и не подаётся. Немцы также и суп, и второе едят без хлеба. Поэтому туристам, особенно из СССР, приходится официантам специально напоминать о хлебе. Но дело в том, что хлеб — это основа немецкого завтрака и ужина.

Конечно, какой же завтрак без хлеба и булочек? Стоять вечером или, тем более, утром у плиты эмансипированные немецкие женщины не желали. В большинстве семей домашний ужин — это бутерброды, да разве что ещё салатик. А бутерброды — это не обязательно один только белый хлеб. Взять хотя бы те же бутерброды из сырого фарша. Это вообще была для Андрея загадка — как можно есть сырое мясо? Правда это было не совсем сырое мясо — это был именно сырой фарш, и не просто фарш, а свиной фарш и, как говорили, молодых свиней, у которых ещё нежное мясо.

Дело в том, что немцы, действительно, готовили бутерброды из свежего свиного фарша, не просто свежего — свежайшего, из мяса только что забитого поросёнка. Ни мясо, ни сам фарш не мог быть, к примеру, позавчерашним, и заморозке в холодильнике он не подлежал. Вырезали кусок мяса из только что разделанной молодой свиньи, приготовили фарш, намазали им хлеб и к столу бутерброды. Завтра эти бутерброды уже можно выбросить. Фарш, конечно, присаливался и сдабривался специями, но не более того. Андрей видел такие бутерброды, и выглядели они довольно аппетитно — нежно-розовый фарш тонким-тонким слоем на чёрном хлебе. Было похоже на бутерброды с союзным мясным фаршем (но не сырым, конечно) из консервных банок "Завтрак туриста". Те, кто рискнул попробовать эти немецкие бутерброды, говорили, что довольно вкусно, но Андрей так и не решился отведать эту диковинку.

Возможно, чёрный немецкий хлеб невкусный был из-за того, что большинство его сортов готовятся из грубой непросеянной ржаной муки или потому, что немцы стараются не использовать для такого хлеба дрожжи, которые, как они говорят, просто "вздувают хлеб"? Ответа на эти вопросы Андрей не знал. Он также слышал, что есть очень даже вкуснее сорта чёрного немецкого хлеба, но ему такие что-то не попадались или же их не завозили в гарнизонные магазины. Так или иначе, но практически все скучали по-настоящему ржаному русскому (или украинскому) хлебу.

Всего отмечали приезд Кирзоняна четыре человека, кроме их двоих там ещё присутствовали и его напарники по комнате. Все вместе они выпили, закусили и даже закурили, хотя курение в комнатах общежития не приветствовалось. Потом они начали делиться своими новостями, точнее делился в основном Андрей. Григорий расспрашивал его о том, что произошло в городке за время его отсутствия. А как раз за этот месяц ничего-то и не было, кроме, разве что, поездок в Росток и Дрезден. Но это Кирзоняна мало интересовало, ему нужны были новости гарнизонные. Сам же он тоже ничего не мог рассказать своим собутыльникам по простой причине — те почти ничего не знали о его союзной жизни. Как они поняли, никуда Кирзонян не ездил — ни на море, ни куда-нибудь ещё, а просто слонялся по своей Молдавии (правда, по городам), от одного дружка к другому, попивая вместе молодое молдавское вино. Однако он рассказал немало разных союзных побасенок, а потому просидели они довольно долго — яств на столе хватало. Григорий, конечно, был компанейский парень, только вот о своей личной жизни он предпочитал умалчивать.

В понедельник,

кроме как за столом в столовой, Андрей с Кирзоняном не виделся — очевидно, после отпуска тот наводил шорох в своём хозяйстве. А вот уже во вторник после обеда Григорий сам разыскал Андрея, отвёл в сторонку и начал разговор:

— Так, справка ещё при тебе?

Андрей, конечно же, сразу понял о какой справке идёт речь.

— Конечно же, не при мне, — улыбнулся Андрей. — Зачем я её постоянно таскать буду.

Но коллега юмора не понял:

— Да я не о том. Я понимаю, что ты её в кармане не носишь. Но она сохранилась?

— Конечно, как и договаривались, — уже серьёзно ответил Морозевич. — А ты что, деньги таки привёз?

— Привёз, правда, не все 300 рублей, а где-то 200 с хвостиком.

— Но справка то на 300 рублей.

— Вот в том-то и дело. Конечно, немцы поменяют и 200 или те же 220, но лучше, чтобы не возникали вопросы, всё же именно 300 рублей. У тебя что-нибудь есть?

— Естественно, 30 рублей.

— Хорошо, а кроме них? Нужно всё же дотянуть до 300 рублей.

— Откуда? Я же тебе говорил, что у меня кроме этих 30 рублей больше и копейки русской нет — всё в сберкассу сдал. Спроси у своих слесарей.

— Понимаешь, именно у них то я и не хочу спрашивать.

— Почему?

— Да всё потому же. Если кто-нибудь сболтнёт, то ясно будет, что я собираю деньги — я ведь только вернулся из отпуска. А мне нужны такие разговоры? Подумают, что я Бог знает, чем занимаюсь.

— Да, ты прав. И что же делать?

— Ты аккуратно спроси у своих. Только не связывайся с одесситами. У тебя есть ведь серьёзные ребята.

— Да, пожалуй, человека 4–5 серьёзных и неболтливых есть. Да вон те же Батурины. Из них слова не вытянешь.

— Батурины прекрасная кандидатура, но я боюсь, что они, как и ты, и копейки не провезли. Они не разговорчивые, это да, но они пугливые.

— Ладно, спрошу, конечно, и у них, и некоторых других. Но хотя бы через пару дней, чтобы это не связывалось с твоим приездом.

— Правильно. Я согласен, спешить некуда. Давай действуй.

Начал Андрей разговоры о советских деньгах всё же не с братьев Батуриных, а с Николая. Назавтра, когда все слесари и газосварщики разошлись после работы по домам, он, тоже направляясь с Кравченко в общежитие, на полдороге остановился, закурил (закурил и Николай) и спросил:

— Коля, у тебя случайно не сохранились советские деньги?

— Рублей 10–12, наверное, есть. А что?

— Я думаю, что тебе не помешают лишние 30–40 марок?

— В принципе, конечно, не помешают. А что?

— И я так думаю. Переговори с надёжными, я имею в виду, не болтливыми ребятами и спроси их об этом. Есть возможность обменять русские деньги на марки. Что это за возможность, я тебе позже расскажу. Только не связывайся с одесситами.

— Это я и сам понимаю, — усмехнулся Николай. — Хорошо, попробую разведать.

Андрей пришёл к себе в комнату, разделся, пошёл умыться и прилёг на кровать. Немного позже к нему обратился по какому-то вопросу Дмитрий (Алексей был на смене). Они немного поговорили, и Андрей постепенно свёл беседу к деньгам, после чего задал такой вопрос:

— Дмитрий, а ты с братом все русские деньги в Бресте положил на книжку? Или это я такой глупый, что всё до копейки положил. Некоторые провозят небольшие деньги и ничего — меняют их потом у поляков на марки.

— Нет, мы не провезли, — грустно покачал головой Дмитрий. — Мы, как и вы, всё положили на книжку.