Не повторяется такое никогда!
Шрифт:
Свёрнутый ковёр Андрей поставил в один из углов их с Кирзоняном комнаты. Сам Григорий за пару месяцев до своего очередного отпуска тоже получил талон и приобрёл ковёр, правда, другой расцветки, размера и под другим названием. Андрей не знал, кто это так ему посодействовал в этом вопросе — Грицюк по согласованию с Лукшиным или же сам майор это посоветовал Лукичу, пообещав поддержку. По мнению Морозевича, скорее похоже на второе. И при удобном случае он поблагодарил их обоих. Довольный своими приобретениями в наступившем году Андрей в выходные сидел и думал о том, какой ещё сюрприз его может ожидать. И этот сюрприз не заставил себя долго ждать. Но сюрприз этот был совсем не радостным. Во вторник после работы почтальон вручил ему телеграмму из Полтавы, в которой
ГЛАВА 33. Отпуск за свой счёт
Андрей растерянно сидел на кровати и ломал голову о том, что же произошло в Полтаве. Он три дня назад получил письмо от жены, в котором она сообщала, что у них всё в порядке — живы, здоровы, не болеют, и она с нетерпением ждет, когда ей придёт вызов. Но гадай, не гадай, а ехать придётся. Плохо было то, что отсюда невозможно заказать телефонный разговор и поговорить с женой — узнать, что случилось. Конечно, жена могла заболеть, от этого никто не застрахован. Но она не была паникёршей, и Андрей не думал, что она стала бы его беспокоить по такому поводу. Она сама врач да, к тому же, там, в Полтаве проживает и её дядя, очень опытный врач, хотя и не терапевт, а также его сын (кузен жены) тоже врач, да и вторая жена дяди, как уже говорилось, была врачом, причём как раз терапевтом — в общем, целая семейная династия. Они бы сообща справились с любой болезнью. Что-то здесь было не то. Но что? Что-то с сыном? Но тогда жена точно указала бы это в телеграмме. Ладно, он поедет и всё узнает. Нужно готовиться в дорогу. Конечно, сегодня он уже этот вопрос решить не сможет. Нужно ждать завтрашнего утра. Кстати, дядя Валерии работал в обласном госпитале инвалидов Отечественной войны, который находился на территории обласной больницы. А буквально через дорогу работала в областном детском неврологическом отделении и Валерия. Рядом находилась и областная детская поликлиника, а напротив издательство "Полтава".
Андрей показал телеграмму Кирзоняну, после чего спросил у него:
— Слушай, Григорий, а были такие случаи, что служащие уезжали в Союз по таким телеграммам?
— На моей памяти один такой случай был. Уезжал один служащий по телеграмме то ли о тяжёлой болезни отца, то ли о его смерти. Так что это, в принципе, не запрещено. Только едешь ты за свой счёт.
— Ну, это понятно. И отпуск берёшь за свой счёт. А кто решает этот вопрос?
— Понятия не имею. Лукшин, наверное, знает и всё тебе растолкует.
— Ладно, утро вечера мудренее. Всё равно нужно ждать до завтра, чего гадать.
Следующим же утром этот вопрос решился — не за одну минуту, конечно, но и без особых проволочек. После консультации майором Морозевич написал заявление об отпуске за свой счёт на 10 суток вместе с дорогой. Майор завизировал заявление и вместе с телеграммой, выбрав момент, пошёл к командиру ОБАТО. Вышел он уже с подписанным заявлением.
— Теперь в канцелярию, — сказал он. — Пусть оформляют вам паспорт. К концу дня вы его получите, а завтра в путь.
— Спасибо, Борис Михайлович. Никаких вопросов не возникало?
— А какие вопросы? Текст телеграммы ясен, к тому же она заверена врачом. Решайте дома свои вопросы. Но постарайтесь не задерживаться. Всё же ещё зима, мало ли что. До сих пор памятен день 1-го января.
— Я не могу твёрдо обещать, что не задержусь, поскольку не знаю положения дел дома, но постараюсь вернуться пораньше. Вот только чистого времени мало.
— Да, дорога поездом займёт у вас, вероятно, большую часть времени, — произнёс Лукшин. — Поэтому я бы порекомендовал вам лететь самолётом из Берлина. Вам ближе всего, наверное, Киев, а в этот город, я думаю, есть прямые рейсы. Пару часов и вы уже там.
— А что, можно ехать в Берлин?
— В таких случаях можно. Сообщение у немцев хорошее. Доберётесь до центрального вокзала в Берлине, а там автобусом или городской
— Да не в деньгах дело. Конечно, я тогда полечу самолётом. Вот только возникает другая проблема.
— Какая?
— У меня не нет наших рублей. Я их все положил на книжку в Бресте. До Киева то я доберусь, а дальше как?
— Это не проблема. Возьмите марки с запасом и часть их в аэропорту в Берлине поменяйте на рубли. Там для этого есть обменные пункты. Только не забудьте оставшиеся марки задекларировать, а то уже у нас в Союзе могут возникнуть неприятности.
— Спасибо за совет. Так я и сделаю.
— Кого вы оставляете на это время вместо себя?
— Николая Кравченко. Он парень толковый.
— Я так и предполагал. Но официально вас на это время будет подменять Кирзонян. Он и будет после планёрок передавать Кравченко все распоряжения о срочных работах, если таковые появятся. Журнал же заявок он будет просматривать сам. Ну, что ж, Андрей Николаевич. Удачи вам. Готовьтесь в дорогу. Всего вам хорошего.
— Спасибо, Борис Михайлович — и за пожелания и за само ваше участие. До свидания!
Они попрощались, и Андрей поспешил в канцелярию. После этого он разыскал Николая и проинструктировал его обо всём. Далее он направился в общежитие собираться в дорогу. Он решил по случаю отвезти в Союз только что приобретённый ковёр. Кроме ковра у него будет ещё только небольшой чемодан с подарками жене и сыну, а также самое необходимое ему самому на эти дни. Несколько подарков жене он купил уже давно, надеясь, что по её приезду они ей понравятся, будут для неё сюрпризом. Теперь этот сюрприз должен состояться в Полтаве. Кроме того, он готовил очередную посылку, где были подарки для сына — так что почти всё было готово. Он только зашёл в магазин и купил ещё пару игрушек покрупнее, которые в посылку обычно не вложишь. Купил он ещё разных конфет и, конечно же, цитрусовых. Он прекрасно знал, что они, как и многие другие продукты, к провозу запрещены. Но не мог же он не попытаться привезти сыну и жене апельсины, а жене, если она больна, ещё и лимоны. На Новый год в Союзе цитрусовые ещё бывали, в остальное время это всё же был дефицит.
Он решил схитрить. Ковёр в свёрнутом состоянии везти неудобно. Он видел, что ковры перевозили обычно в сложенном прямоугольником состоянии, этаким "чемоданчиком". Так поступил и он. Андрей аккуратно сложил его и хорошо связал ремнями и верёвками. Ещё с Союза он припас один ремень с деревянной ручкой. Теперь ковёр стал как бы вторым чемоданом Андрея. Ремнями он связал ковёр вдоль и поперёк, хорошо затягивая ремни и пряжки в расчёте на то, что какому-нибудь ретивому таможеннику лень будет распаковывать ковёр. Что там, мол, смотреть — ковёр в сложенном и развёрнутом виде остаётся ковром. А хитрость заключалась в том, что во внутренние складки ковра Андрей поместил купленные апельсины и лимоны, а также часть конфет. Но, когда он с помогавшим ему Григорием, справились, наконец, с ковром и Андрей начал укладывать в чемодан приготовленные в дорогу вещи и подарки, он обнаружил, что под ними осталось ещё два ранее незамеченные им лимона. Решив не переупаковывать из-за них ковёр, Морозевич просто положил их на дно чемодана и прикрыл вещами. Теперь к дороге было всё готово. После обеда он зашёл в штаб и забрал приготовленный ему Клюевым паспорт.
Выехал из Борстеля Андрей утром, хотя и не совсем рано. По имеющемуся у него справочнику Андрей выяснил, что проходящий через Стендаль поезд на Берлин проследует в начале одиннадцатого, так что особо торопиться ему было нечего. Добрался он до Берлина без проблем и даже без особых волнений. Да и чего было волноваться — у него на руках был паспорт с визой и справка, что он направляется в Союз по семейным обстоятельствам. Небольшая проблема возникла на вокзале, пока он выяснил у немцев, как ему лучше добраться до аэропорта "Шёнефельд", да и частично в самом аэропорту. Проблемы возникали из-за того, что знание им немецкого языка всё ещё оставляло желать лучшего.