Не повышай на меня голос, птичка
Шрифт:
Сжимаю стакан в руках до заметного хруста, уже ощущая, как опасно закипает кровь в моих венах.
Забрала? Никто не имеет права трогать ее. Никто, кроме меня.
Мама пожалеет о своем поступке. Но с ней разберусь позднее.
Телохранитель терпеливо ждет моего ответа. А в данном случае вердикта.
Я понимаю головой, что ни один из слуг не имеет права как-то перечить моей матери, а тем более касаться ее. Но я смотрю только на конечный результат. Он должен был охранять златовласую птичку. И не справился со своей работой. А ошибок я не прощаю.
Неспешно
— Не скажу, что доволен твоей работой, Ильнур, — стараюсь говорить медленно, чтобы не выдать ни единой своей эмоции. — Но ты получишь хорошие выплаты за свою долгую службу.
— Марат Кадырович, я что-то сделал не так?
— Нет, — провожу ладонью по щетине и убираю руку в карман брюк. — Просто я так решил.
— Я вас понял, — кивает с серьезным видом и незамедлительно покидает мой кабинет.
Но стоит ему захлопнуть дверь, как вдогонку летит стакан, с грохотом разбиваясь о стену.
Фируза думает, что с уходом отца она имеет право на подобные поступки?
Проклятье!
Женщины любят создавать чудовищ. А матери знают об этом куда больше.
На ходу набрасываю пальто и следую в гараж, тут же занимая водительское место за рулем «Рейндж-Ровера».
И как только выезжаю на трассу, топлю педаль газа в пол до аномально высокой скорости. Мне нужно хоть куда-то выплеснуть свою ярость, иначе разговор с матерью закончится скандалом. Хотя мой тон в любом случае ей не понравится.
Но сейчас мне плевать. Она забрала то, что принадлежит мне.
Порог родительского дома я пересекаю все еще в гневном состоянии.
Даже скорость и выпитый алкоголь оказались бессильны.
— Все вышли отсюда, — широкими шагами пересекаю просторный холл, в то время как слуги поспешно покидают помещение, склонив свои головы. — Что ты устраиваешь без моего ведома? — резкое обращение к матери, вызывает на ее лице злобную гримасу.
— С каких пор ты врываешься без предупреждения, Мурад? — Фируза вскидывает подбородок, зыркая на меня исподлобья.
Но я откровенно игнорирую ее вопрос. Сейчас их буду задавать только я.
— По какому праву ты выгоняешь мою женщину из моего дома? — опираюсь руками о стол, занимая выгодную позицию.
Но мать примет любой брошенный ей вызов.
— Твою женщину? — распрямляет плечи, откидываясь на спинку стула. — С каких пор она ей стала? Ты забыл, что она сделала с твоим братом?
— Виновник найден и получил свое наказание. Тема закрыта!
— Я не хочу, чтобы эта дрянь как-то касалась нашей семьи, — металлическим тоном произносит она. — Я не допущу, чтобы семья Оздемир узнала об этой грязной связи. Джансу будет достойная для тебя партия.
— Если я захочу, то об этом узнают все, — бесцеремонно перебиваю ее речь. — Где она?
— Понятия не имею, — уголки губ матери довольно дергаются вверх, а затем она склоняет голову набок и важно продолжает, жадно следя за моей реакцией. —
Предохранители нервной системы за секунду сгорают к чертям собачьим.
А когда она смеривает меня победоносным взглядом, я сжимаю руки в кулаки до самого хруста, из последних сил призывая себя к разуму.
— Молись, чтобы она была жива, — едва не рычу на нее и прежде чем покинуть этот дом, добавляю угрожающим тоном. — Иначе свадьбы с Джансу не будет.
Глава 21. Салим
Марат
— Мне плевать как ты это сделаешь! За те деньги, что я плачу, вы должны перерыть землю носом как гребаные собаки ищейки! — раздраженно цежу сквозь зубы, задыхаясь от ярости… или от отчаяния. Шумно выдохнув, я продолжаю более сдержанно. — Найди ее, Зураб! Иначе все твои люди остануться без работы! И выясни с кем из моих людей контактировала мать! Она не могла знать о девушке! В наших рядах завелась крыса и твоя задача вычислить ее как можно раньше!
— Марат, при всем моем уважении…
— Уважение в жопу себе засунь. Выполняй! — рявкаю, теряя терпение, которое трещит по швам еще с первых дней поиска.
— Я понял. Сделаем все что в наших силах.
— Вы найдете ее. И это не просьба, Зураб. Не теряй времени, которого у тебя нет, и не доводи меня до крайности!
Скидываю звонок и, тяжело дыша, швыряю его на стол.
Злость пробирает до костей. Но злюсь я только на себя и на идиотов, что уже неделю не могут выйти на след златовласки.
Я готов вынести приговор каждому, но это не поможет мне найти ее.
Сжимаю переносицу пальцами. До боли. До искр в глазах.
Жива. Я знаю, что ты жива.
Она просто исчезла. Испарилась.
Где же ты, птичка?
Нет. Не птичка.
Ведьма. Безумно красивая ведьма.
Которая вытрясла всю мою душу. Выжгла клеймо пронзительными аквамаринами. Утащила на самое дно Марианской впадины.
Твою мать… я скоро свихнусь.
Достаю из ящика стола бутылку коньяка и наполняю хрустальный бокал, тут же осушая его до последней капли. Выжигая внутренности огненной жидкостью, в надежде хоть немного выдохнуть после длительного самокопания.
Уже неделю не нахожу себе покоя. С матерью я больше не виделся и не разговаривал. Наказать рука не поднимается. Да и разве могу я?
Вытаскиваю из-за уха сигарету и вставляю ее между губ. На меня все давит. Я хочу вздохнуть, но не могу. И даже сигаретный дым не чувствую, будто и не травлю свои легкие тысячной сигаретой. Нельзя так, Марат. Можно. С появлением в моей жизни голубоглазого проклятья я нарушил уже не один свой устой.
Делаю еще одну затяжку дыма, но так и не выходит перебить призрачный шлейф сладкого запаха ведьмы. Она отравила меня. Прокляла. Вместо воздуха теперь дышу только мыслями о ней.