Не повышай на меня голос, птичка
Шрифт:
Вот только у Марата видимо другие планы. И за одно ничтожное мгновение усталость и скука стираются в пыль.
Горячая ладонь мерзавца проскальзывает прямо в разрез платья, выше, обжигая бедро с такой силой, что тонкая ткань чулок грозится превратиться в пепел.
Но самый крах в том, что между передними местами и задними не установлена водительская перегородка. И я очень надеюсь на благоразумие озверевшего мужчины, пальцы которого так яро очерчивают ажурный край чулок.
Словно я для него антистрессовый мяч.
Продолжая держать разговор
Сукин ты сын, Хаджиев.
Глава 7. Абсурд
Пальцем подцепляет край ажурной ткани, нагло касаясь самих складок. Вздрагиваю, как от удара током. В сиденье вжимаюсь, мечтая слиться с кожаной обивкой воедино.
А ему наплевать. Долбаный извращенец.
По-прежнему не смотрит на меня, увлеченный собеседником по телефону. Словно робот, а происходящее его никак не трогает.
Чего нельзя сказать обо мне.
Кусаю губы, не позволяя сорваться жалобному стону. Прошу. Умоляю свое тело заткнуться и не реагировать. Но как? Он ведь даже не замечает моих внутренних стенаний. Руководит мной, как пальцем по глобусу. Куда тыкнет, там кожа плавится. Обводит призрачным пунктиром эрогенные зоны, о которых знает только он.
Мужские пальцы уже хлюпают по влажным складкам, добавляя к гребаному возбуждению чувства стыда и неловкости. Теку как последняя шлюха. Ненавижу. И себя и его. Его — за все. Себя за то, что становлюсь податливой в руках Хаджиева подобно куску сахарной ваты.
В отличие от Марата, который все такой же бесчувственный, как шквал ледяного ветра. Вот только он не тушит, а сильнее распаляет внутри меня жалящее пламя. Вышибает в параллельную реальность. И в тоже время соединяет нас невидимой цепью, провоцируя выброс окситоцина в кровь. Абсурд.
Поглаживает, с жадностью размазывая влагу возбуждения. Уничтожает любую возможность противится этой сладкой пытки. Парализует. Заставляет гореть и жадно хватать ртом воздух. Адское пекло добирается до мозга и камнем падает вниз живота, наполняя меня болезненной тяжестью. Стирает все протесты. Опьяняет и одновременно отрезвляет, сменяя ласку на грубые фрикции. Демонстрируя свою власть надо мной. Оставляя только одно правило — подчиниться, раздвинув ноги пошире.
Даже не хочу представлять, как я выгляжу с его рукой между ног. А поймав несколько брошенных взглядов водителя в зеркале заднего вида, чувствую как становлюсь позорно красного цвета.
Зато на лице Хаджиева нет и намека на желание или напряжение. И тем более смущение.
Будь он проклят.
А когда он проскальзывает пальцем вглубь, с губ непроизвольно срывается стон.
Мерзавец!
Самообладание терпит полный крах и я впиваюсь в его
— Марат! — шиплю как дикая кошка. — Прекрати! — изо всех сил стараюсь избавиться от его наглой конечности. Вот только толку от этого? — Прошу… только не сейчас.
Хаджиев демонстрирует своё недовольство, сжав мое сокровенное местечко в мощной хватке. Настолько мощной, что искры из глаз. Но подобная грубость лишь обостряет восприятие и без того заведенного тела.
— Ай… — закусываю губы, жмурюсь, удерживая себя на тонкой грани, чтобы самой не начать тереться об его руку. Идиотка.
Закончив разговор, Марат прячет телефон во внутреннем кармане пиджака, принимаясь разминать затекшую шею свободной ладонью. Тяжело вбирает наш общий воздух и наконец удосуживает меня диким взглядом. Словно бьет им по солнечному сплетению, перекрывая доступ кислорода. А после вынимает из намокших трусиков руку и демонстративно потирает пальцы скользкие от моей влаги.
— Тебе напомнить кто ты? — небрежно проводит ими по моим губам, заставляя испробовать собственные соки. Совсем охренел.
Мне хочется вцепиться в его руку зубами, но вместо этого я кусаю словесно.
— Ну что вы, Марат Кадырович, — судорожно одергиваю платье и свожу ноги намертво, — ваше скотское отношение не позволяет мне забыть, что я всего лишь вещь!
Лучшая защита это нападение. Правда, не в моем случае. Но я устала гадать, что же он со мной сделает.
Остатки возбуждения буквально сгорают от презрения к самой себе. Страх уже испытываю на совершенно другом уровне.
Придя немного в чувства, перевожу внимание на Хаджиева.
Скалится. Опасно. По животному. Даже пугает столь непривычное проявление эмоций, которые обычно тщательно скрыты под налетом равнодушия.
Зрачки черные, бешеные. Смотришь в них и тонешь. С головой под лед уходишь и задыхаешься холодом бесчувственных айсбергов.
Не нравится ему, когда “вещь” огрызается. Мне тоже много чего не нравится.
Вроде и хочет сдержать себя, а не выходит. И уже в следующую секунду его пятерня сдавливает мое горло. Рывком притягивает к себе, но я упираюсь руками в широкие плечи. Однако он игнорирует мой протест и алчно проводит носом по щеке, одновременно царапая ее грубой щетиной. Вообще только сейчас отмечаю, что за эти два года Хаджиев оброс. Борода и каштановая копна небрежно уложенных волос. Но ему подходит. Дикий зверь внутри, теперь и снаружи.
— Тата, предупреждаю, — низкий, густой голос Марата сейчас звучит более хрипло. Пугающе. Отчего мои мысли тут же разбегаются в рассыпную. — Не привлекай к себе ненужное внимание.
Дыхание перехватывает, когда мощная ладонь Хаджиева опускается мне на талию и притягивает ближе.
— Думаешь, в таком платье это возможно? — отрывисто дыша, прохожусь языком по губам. — Не мог купить более приличный наряд?
— Я купил, но ты испортила его.
Смотрим друг на друга. Напряженно. С вызовом.