Не повышай на меня голос, птичка
Шрифт:
Шагаю ближе, вынуждая Птичку напрячься и отступать, пока ее задница не врезается в столешницу, а я не оказываюсь над ней.
— Тата, мне казалось, я ясно дал понять свои намерения. Я серьезен как никогда. Я хочу тебя и нашего сына.
Прикладываю нечеловеческие усилия, чтобы не закончить все эти ебаные разговоры и не запустить пальцы в золотистые волосы, затем набросившись на сладкий рот желанной женщины.
— Я благодарна тебе за то, что ты спас нашего сына, но опять же все это дерьмо случилось из-за тебя… — Тата закусывает губу и, покачав головой, сдается, утыкаясь мне в грудь. Хорошая девочка. — Прости… мне жаль… нужно время… Я еще не успела отойти от шока…
Обхватив ее затылок, я мягко сминаю волосы в кулак и запрокидываю голову так, что приоткрытые губы теперь обжигают мои горячим
— Ты можешь бороться с этим каждый день, Тата, но ты моя, черт возьми, моя. — Я провожу большим пальцем по нижней губе и ловлю резкий выдох на подушечке пальца. — Можешь сколько угодно сражаться, но никогда, слышишь, никогда не повышай на меня голос, Птичка. Я буду жить ради вас. Оберегать и никогда не допущу, чтобы кто-то причинил вам вред. Я неидеальный, знаю, только как бы парадоксально это не звучало, со мной вы в безопасности. Я воскрес и больше не позволю убить кому-либо ни себя, ни свою будущую жену, ни ребенка! — Наклонившись, провожу носом по ее мягким губам. — Откажись от мысли, что у тебя есть выбор. Хрен там, Птичка, нет его. Ни у тебя, ни у меня. Или тебе нужно это продемонстрировать?
Ее дыхание становится глубоким и неровным, прежде чем она обретает дрожащий голос:
— Ты знаешь, что мне нужно.
Блядь.
Я накрываю ее губы и без какой-либо прелюдии начинаю трахать ее горячий рот своим языком. Поедать вибрирующие томные всхлипы. Проталкивать их себе в глотку и отвечать утробным рычанием, молясь, чтобы наш богатырь спал крепким сном.
Не прекращая истязать Тату в диком поцелуе, я подхватываю ее под ягодицы и нетерпеливо впечатываю задницей в столешницу, отрываясь от ее губ только тогда, когда мы начинаем задыхаться животными, бесконтрольно исходящими из нас звуками.
Тата судорожно втягивает воздух, но любая попытка заговорить заканчивается фиаско, потому что мои зубы находят ее шею и вонзаются в нежную плоть.
— Черт возьми… — рык вырывается из груди вместе с шумным вздохом. — Как же я скучал по тебе, Тата. — Кусаю за плечо, стаскивая халат, который она успела накинуть, в полотенце она нравилась мне больше и я планировал развернуть ее как подарок. Правда у меня не хватает сил, чтобы быть деликатным, и шелковая ткань уже соскальзывает до молочных бедер. — Такая чертовски вкусная… — спускаюсь укусами до ключицы и до меня вновь доносятся женские стоны, но они прекращаются, стоит мне оторваться и увидеть ее взволнованно вздымающуюся грудь с множеством гематом. Как только Тата понимает причину заминки, она тут же пытается прикрыться халатом, но я не позволяю, окончательно срывая его к херам собачьим. — Никогда не закрывайся от меня, — убеждаю ее прямо в губы и втягиваю их в себя, выпуская с влажным причмокиванием. Я сожру их сегодня. Однозначно!
Толкнув Тату в плечо, вынуждаю ее откинуться спиной на столешницу и… Черт… мне приходится сжать челюсти, когда мои глаза вылизывают растянувшееся передо мной обнаженное тело. Не медля ни секунды, я склоняюсь к ее груди и со стоном втягиваю в рот один сосок. Затем второй. Пальцы впиваются в ее ягодицы, и я требовательно расталкиваю ее бедра, прижимая горячую киску прямо к паху. Мне нравится чувствовать этот жар, и я вжимаюсь в нее своим стояком так, что Тата выгибается, буквально вкладывая в мой рот сочные сиськи, которые я без зазрения совести вылизываю и сосу до вспышек перед глазами. Разрушая себя жаждой, которую не могу утолить, сколько бы не поклонялся ей, с рычанием терзая торчащие чувствительные вершины. Я, блядь, будто добрался до бутылки вискаря после долгой завязки и все не могу насытиться.
Дьявол! Она лучшее, что я пробовал.
— Марат… — стон и Тата рассыпается подо мной дрожью, вплетая пальцы в волосы, пытаясь хоть на секунду остановить меня, избавить себя от моего одичавшего рта, но это невозможно. Я люблю эти гребаные сиськи. И доказываю ей это своим языком, губами и зубами, но мне приходится оторваться и накрыть ее неугомонный рот своим.
— Тихо, Тата, — хрипло рычу я и проскальзываю языком между ее губ, — не разбуди сына, крикунья, — прижимаюсь к ней и толкаюсь между ее бедер, вынуждая каждую мышцу гореть напряжением. Сука, с ума сводит, заставляет чувствовать себя наркоманом, брошенным в пакет с коксом. У меня нет возможности противостоять
Тяжело дыша, обхватываю тонкую шею пятерней и нарочно сдавливаю, вынуждая ее глаза закатится от удовольствия. Что, блядь, она делает со мной. Спускаюсь ниже, царапая пальцами гладкую кожу, минуя плоский дрожащий живот, прежде чем пальцы соскальзывают вниз, мгновенно собирая влагу между ее ног.
— Черт, — цежу я сквозь зубы, вынуждая ее задыхаться от собственной одержимости и желания, неотрывно двигаясь по шелковой от соков плоти. — Блядь, с тебя капает… — сокрушенно выдыхаю я и утыкаюсь лбом в подрагивающий живот, проталкивая палец в горячую киску. Тугую и чертовски мокрую. Свободной рукой сжимаю хрупкую талию, пересчитывая ладонью выступающие ребра и зажмуриваясь от того, как охренительно она чувствуется в моих руках, и будет еще лучше ощущаться на моем члене. От подобной мысли сквозь плотно сжатые челюсти из меня вырывается шипение, и я добавляю второй палец, ускоряя волнообразные движения и разбивая Тату на крик, вдавливая большой прямо в пульсирующий клитор.
Черт ее раздери! Охуенная. Отзывчивая. Моя.
Вынимаю пальцы из истекающей соками киски и нависаю над раскрасневшимся лицом Таты, прежде чем засовываю один палец себе в рот и провоцирую голубые глаза загореться таким же голодом. Идеальная. Такая же порочная и греховная. Сглатываю голодную слюну, когда она, не отводя красивых глаз, берет мою руку и, приблизив к себе, проводит влажными фалангами по раскрытым губам, что судорожно цепляют жалкие клочки воздуха. А стоит ее языку пройтись вдоль и попробовать на вкус то, что сведет ее с ума так же как и меня, я добавляю ей в рот и второй палец.
— Соси, — мой голос звучит гортанно мрачно, но именного этого она хочет от меня. И она сосет. Так яростно, что мой член сейчас заплачет от несправедливости. Тата убивает меня, облизывая мои пальцы с невинным взглядом девственницы.
Нахуй все это. С влажным хлопком вырываю из ее рта пальцы и, резкими движениями расстегнув ремень, освобождаю гребаный стояк.
Тата пытается приподняться, чтобы увидеть свидетельство того, как действует на меня, но я укладываю ее обратно и без какой-либо подготовки толкаюсь между ее ног, одним точным движением врываясь в тугую плоть. Стон. Животный и безудержный. Не знаю ее или мой. Но я нахожу вцепившиеся в мои плечи руки и прижимаю их по обе стороны от Таты, сплетая наши пальцы в замок. Твою ма-а-ать! Как же в ней чертовски хорошо. Настолько, что взвыть охота и я бы сделал это, если бы Тата не опередила меня. Делаю еще один толчок и смыкаю зубы на ее шее, дурея от того, как горячая киска засасывается мой член. С жадностью принимает по самые яйца… Я тоже скучал, милая. Замираю в горячей пульсации, едва не задыхаясь от криков, вырывающихся изо рта проклятой. Ее тело буквально разбивается подо мной, дрожит, выгибается, просит… И я даю ей то, что она так призывно требует, вколачиваясь в нее с влажными шлепками. Агрессивно. Жестко. Безудержно. Будто впечатываю в ее мозг понимание, что она моя и ей придется принять это. И она принимает. Каждое проникновение выбивает из наших тел грохочущие звуки одобрения.
Но как бы прекрасно не звучал ее надломленный голос, мне приходится закрыть этот кричащий рот ладонью, потому что я сдохну, если нам помешает топот маленьких ножек, который я могу даже не услышать. Держа ее рот под контролем, второй ладонью сдавливаю горло и, толкнувшись бедрами, вынуждаю Тату захныкать. Моя. Черт возьми, моя до мозга костей.
— Смотри на меня, Тата, — рычу, когда ее глаза закатываются. — Смотри, блядь. Хочу видеть, как ты кончаешь, — рвано выдыхаю и врезаюсь в нее с новой силой. — Тебе нравится… нравится, как я тебя трахаю, да, девочка? — выхожу и снова вонзаюсь на всю длину. — Ты создана для меня, Тата. Твоя охранительная киска создана для меня. Твои сиськи созданы для моего рта, — склоняюсь и хватаю зубами торчащий сосок, прежде чем всасываю и выпускаю с причмокиванием, а потом вновь возвращаюсь к возбужденному лицу голубоглазой ведьмы.