Не причиняя обид
Шрифт:
Махмуд устроил засаду. Моего мужа он убил намеренно, и сам в этом признался. Они думают, что я растратила украденные деньги, лишили человека жизни, чтобы я получила наследство и не подумали, что я попаду под подозрение в убийстве. Или подумали?
«Я всё улажу». Эти слова полицейского не шли из головы. Он знал, что будет происходить в загородном доме Эбру. Знал адрес. Знал время. Знал меня, ведь не убил, а спас.
Мысли сгущались, превращаясь в дрожжевую квашню, наползали одна на другую, только толку от моих думок не было.
– Мама, у меня кончились салфетки, а руки грязные.
Я
– Пойдём, ручки помоем, а потом погуляем по центру. Наш самолёт ночью, нужно чем-то заняться. Куплю тебе новую куклу.
– Ура!
С автобуса мы пересели в такси до аэропорта, там я купила билеты до Домокоса. Ничего лучшего в голову не пришло, как поехать в Грецию. По крайней мере там можно прикинуться отдыхающей.
– Мама, а почему Роберто с нами не поехал? – любопытствовала Нильса.
Подавив ком, я улыбнулась.
– У него появилась работа, милая.
– Ты обещала, что мы встретимся с тётей Эпру!
Моя дочь никак не могла выговорить «б» твёрже, и называла Эбру через «п».
– У тёти тоже появились дела.
– У всех вдруг появились дела… Ах! Смотри, мамочка, какая балерина!
Нильса подбежала к витрине, где увидела куклу Барби-балерину. Снова на моих глазах появились слёзы. Балет всегда будет напоминать о нём, но я не могла лишить свою дочь счастья. Поэтому купила ей балерину в пачке, и мы двинулись покупать новую одежду. Немного преображения не помешает.
Ночью мы с Нильсой сидели в зале ожидания в аэропорту. Тренькнул мой телефон, и я подумала, что тот полицейский уже что-то решил. Номер был незнаком, и это меня не смутило. Открыв сообщение, я едва не закричала. Писала Эбру.
«Эла, Элачка, я не предательница! Пожалуйста, не вини меня. Так случилось, понимаешь? Они. Это всё они. И мой муж. Я совершила глупость, Эла! Непростительную глупость! Знаю, ты просила никому не говорить о том, что мы общаемся, но мама очень за тебя переживает. Я поделилась с ней, но не спеши её обвинять. Она ни словечка папе не сказала. Это всё мой муж. Он давно принимает участие в этом дерьме. Когда мы все получили очерк о твоих путешествиях, отец вновь загорелся найти тебя. Мой муж подключился к поискам, он не знал, что мы общаемся. Я собиралась поехать в Измир, «чтобы отдохнуть» – так я ему сказала. А потом я разговаривала с мамой о тебе, и он услышал. Я дура! Дура! Не закрыла дверь. Не убедилась в том, что он не слушает.
Они загнали меня в угол, начали угрожать. Потом приехал Махмуд, который и придумал весь этот дурацкий план. Я так была рада услышать, что ты успела сбежать вместе с дочкой. Очень жаль твоего мужа. Но я не хотела! Видит Аллах, я этого не желала!
Когда план был готов, я обратилась за помощью к своему хорошему другу. Он полицейский. Я детально посвятила его в планы Махмуда, после чего мы разработали свой собственный. Он сказал, что ты уехала в Адану.
Прошу, Эла, жди его указаний. Он устроит все так, что никто не заподозрит, что ты въехала в страну вместе с Роберто. А его сбросили в море, насколько мне известно.
Прости меня, Эла. Во имя Аллаха прости!
Твоя любящая сестра».
Я не ответила на сообщение. Убрала телефон в кармашек новой сумки и крепче обняла спящую дочку.
– Всё у вас во имя Аллаха. Даже преступления.
***
Эквадор, г. Куэнка
2024 год
Он думает, что я не знаю. Но я ведь знаю, и это нечестно. Нечестно выходить замуж, делая вид, что всё хорошо. Каждый раз, когда я об этом думала, по щекам катились слёзы. Рисовать веселье перед Джоном было сложно, и хотя Кати советовала оставить всё как есть, я больше склонялась к тому, чему меня учила мама. А она всегда твердила, что муж и жена идут по одному канату и если один сорвётся, другой поймает за руку… ну, или полетит вниз за компанию. Муж и жена должны всё решать вместе. Я не желала выходить замуж, не разобравшись с главной проблемой.
– Кто, кроме тебя и меня, знает о болезни Джона? – спросила я Кати за обедом.
– Я и ты знаем. Джон не собирается кому-либо говорить. Я его юрист и готовлю завещание, поэтому обязана знать.
– Ты так спокойно к этому относишься.
– Сейчас – да. Когда узнала, у меня была истерика. Джон сам сказал мне, потому что пришёл за юридической помощью. Я ревела навзрыд, но… он лечится. Может, немецкие врачи смогут сотворить чудо. – Кати улыбнулась. – Мне кажется, ему уже стало лучше, ведь теперь у него есть любовь. Он души в тебе не чает. Такое с ним впервые.
Меня хватило на пару дней, потом душа моя не выдержала, ибо смотреть на Джона, терзая себя плохими мыслями, стало совсем невозможно.
– Сегодня на ужин итальянские спагетти! – объявил он, накрывая на стол. – Любишь итальянскую кухню?
Я широко улыбалась.
– Скажем так: я люблю итальянскую кухню – всё, кроме макарон. Но твои спагетти выглядят аппетитно. Болоньезе?
– Карбонара. С беконом и сливками.
– О, в этом я точно не разбираюсь.
– Болоньезе готовится с фаршем в томатном соусе, – принимаясь за еду, говорил Джон.
– А ты бывал в Италии?
– Да. В Риме. Мне там очень понравилось, однако, жить в Италии я бы не стал. А ты много путешествовала?
– Было время, когда я путешествовала, но очень давно. И удовольствия я от тех путешествий никакого не получила.
– Зачем же ездила?
– Хотелось, – после недолгого молчания сказала я, затем намотала на вилку спагетти и сунула в рот. – М-м-м, вкусно! – с полным ртом воскликнула я, и Джон рассмеялся. Затем мы оба затихли, глядя друг на друга. Я неожиданно засмущалась под пристальным взглядом его красивых глаз. Мужчине было давно за сорок, а обладал он таким сильнейшим обаянием, каким молодые не смогли бы похвастаться. И снова в памяти всплыли страшные слова, выстраивающиеся в зловещий диагноз. Грусть нахлынула с головой, пришлось брать себя в руки. – Я на Тибете была. Там очень красиво.