Не приходя в сознание
Шрифт:
— Ну что ж, ваша воля.
— Опять, Борисихин, язвите. Не воля моя, а моя обязанность. Не самая приятная. Дело в том, Борисихин, что сегодня кто-то пытался проникнуть в палату к пострадавшим на пожаре. Есть предположение, что это была попытка убить этих людей, поскольку они видели, как погиб Дергачев, видели, от чьей руки.
— Зачем же мне было его убивать? Вы об этом подумали, уважаемый товарищ следователь?
— Подумал, — невозмутимо кивнул Демин. — Вам не нравилось, что жена проводила время в столь недостойной компании. Тот вид, в котором вы ее нашли, позволял думать все, что угодно. От горячей любви и
— Воля ваша, — сказал Борисихин, замыкаясь. — Найти вы ничего не найдете... Разве что свидетельства убогости нашего существования.
— А это я знаю и без свидетельств, — жестко ответил Демин. — На слово поверил вам и вашей жене.
Борисихины жили в небольшом частном домике, поэтому обыск занял немного времени. Евгений молча сидел на стуле посредине комнаты, его красавица жена, успев уже опохмелиться, весело и оскорбленно распахивала шкаф, вывалила из чемодана тряпки и, кажется, искала, чтобы еще вытряхнуть, что бы еще показать следователю.
— Вы напрасно взялись нам помогать, — сказал ей Демин. — Дело в том, что вываленное барахло меня нисколько не трогает. Успокойтесь. У нас ордер на обыск, подписанный прокурором. У вашего мужа есть еще какой-нибудь костюм, кроме того, который на нем?
— С пьющей женой было бы странно иметь несколько костюмов, — усмехнулся Борисихин.
— Полностью с вами согласен, — ответил Демин. — Ну что, — спросил он, подойдя к Пичугину. — Что-нибудь есть?
— Ничего, Валя. Даже странно.
— Хозяин предупреждал, что мы ничего не найдем. Значит, правду говорил. Самое важное, это одежда со следами вчерашних событий — пепел, кровь, следы драки и так далее. Но раз нет, тем лучше.
— Вы его подозреваете? — спросила Борисихина. — Напрасно, он не способен ни на что... — Борисихина замялась, но все-таки сжалилась над мужем, — ни на что плохое.
— Я тоже на это надеюсь, — сказал Демин. — Приходите к нам завтра утром, после одиннадцати. К тому времени многое прояснится.
— Смотри, Зина, как бы ты у них не задержалась, — сказал Борисихин.
Жигуновы жили в общежитии, занимали темноватую комнатку в конце коридора. Демин даже обрадовался, застав дома только жену. С ней-то ему и хотелось поговорить. Что произошло между отцом и сыном, почему они не жили в большом добротном доме, почему сын не хотел, чтобы жена знала о его посещении отца, — все это впрямую относилось к расследованию.
— Моя фамилия Демин. Я работаю следователем. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь, ордер на обыск.
— А что случилось? — На Демина смотрели испуганные глаза молодой женщины.
— Вчера был пожар в доме отца вашего мужа... Кем он вам приходится... Свекор? Значит, в доме свекра. Муж вам рассказывал?
— Я заметила, что он взволнован, места себе не находит, вот опять побежал куда-то... Но о пожаре ничего не говорил. А в связи с чем обыск?
— Положено, — ответил Демин неопределенно. — Положено, потому и обыск.
— Знаете, это будет, наверно, ваш самый легкий обыск. Вот все наши владения, — женщина развела руками. — Правда, на общей кухне еще две кастрюли.
— Нас интересует одежда вашего мужа.
— Вот, — женщина распахнула шкаф. — Это все. Да, и за дверью рабочая спецовка.
Пока Гольцов осматривал одежду, пытаясь найти пятна
— Вас зовут Валя, правильно? А меня — Валентин Сергеевич. Так что мы с вами тезки.
— Очень приятно. Вы что-то хотите мне объяснить?
— Видите ли, ваш муж знает не меньше меня, а может, и больше. Он расскажет все подробности, которые покажутся вам интересными... Скажите, Валя, как объяснить — у старика хороший дом, из двух половин, с отдельными входами... А вы в общежитии?
— К работе ближе, привыкла. — Валя смотрела куда-то в сторону.
— У вас нет детей?
— А куда их девать? — открыто улыбнулась женщина и, тут же спохватившись, покраснела.
— Интересно получается... В доме вы не живете, потому что ехать далеко, а детей нет, потому что в доме не живете... Поймите, Валя, я спрашиваю не из любопытства или потому что время тяну, пока наши ребята работают тут у вас... Это очень важно. Вчера старший Жигунов отмечал день рождения. Потом пожар случился. Когда потушили, один человек оказался мертвым. Это квартирант. Его жена умерла в больнице. Хозяин и один из его гостей в тяжелом состоянии. Выживут ли — неизвестно. Ведется следствие, охвачен большой круг людей... Какое-то время вы жили в доме, верно?
— Да, в самом начале... Недолго.
— Потом переехали сюда. Почему?
— Одним словом не скажешь... Отец Миши оказался... нехорошим человеком.
— Но вы жили в разных частях дома...
— Он не любил, чтобы мы закрывали дверь между половинами... Входил, когда ему хотелось...
— И это все?
— Может быть, я не должна этого говорить... Видите ли, он нехорошо повел себя по отношению ко мне... Как вам сказать... Миша часто ездил в командировки, на неделю, на две... И его отец... В общем, как-то полез ко мне. Я вначале не поняла, в чем дело, думала, он спьяну перепутал комнаты... Оказалось, ничего он не перепутал. Конечно, я рассказала все Мише. У них был разговор, по-моему, он даже ударил отца... И в тот же день мы уехали.
— Так. — Демин прошелся по комнате, снова вернулся к Вале. — Так... С тех пор вы не общаетесь?
— Нет. Уже около года.
— Михаил не ходит к отцу? Вы ему запретили?
— Как я могла ему запретить... — проговорила Валя, не поднимая головы. — Это дело его совести... Мне было бы неприятно, он это знает и сам сказал, что больше к отцу не пойдет. Здесь, конечно, нам нелегко, общежитие молодежное, шумное, с получением квартиры тоже дело тяжелое, долгое, ведь Михаил прописан в том большом доме... Не будешь каждой жилищной комиссии рассказывать... Верно?
— Да, положение не из приятных... А как вообще Михаил относился к отцу после всего случившегося?
— Знаете... Жестко. Он был взбешен.
— У него не было желания помириться, выяснить отношения?
— Он до сих пор цепенеет, как только зайдет об этом разговор, как только ненароком всплывет тот случай. Может быть, это плохо, но я думаю... стоит ли поведение отца такого осуждения со стороны сына?
— То есть вы на старика в меньшей обиде, нежели сын?
— Во мне он вызывает жалость, ну, скажем, омерзение, неприятие... Это все чувства пассивные, они не влекут никакого продолжения. А вот ненависть, которая прорывается иногда в Мише, это уже серьезнее.